(Многозначительно улыбается КОЛУМБУ. МАМА крепко шлепает ее по заду, и она уходит).

КОЛУМБ. Вы не доверяете мне, так, Мама?

МАМА. Только идиотка доверилась бы такому, как ты.

КОЛУМБ. Вы боитесь, что я сделаю что-то естественное, по отношению к вашей дочери?

МАМА. Если ты хочешь и дальше отливать стоя, то не сделаешь.

КОЛУМБ (тайком кормит сидящего под столом НИЩЕГО, как собаку). Я вам скажу, Мама… Ах, до чего вкусная эта колбаса, м-м-м… Как вы можете быстро избавиться от меня и навсегда спасти вашу дочь от моих чар.

МАМА. Я могу сдать тебя властям и поинтересоваться, не положена ли награда за твою голову.

КОЛУМБ. Но вы этого не сделаете, потому что вы – хорошая женщина и я вам приглянулся. Вместо этого вы можете сказать мне, кто самый богатый владелец кораблей в этой части Португалии?

МАМА. Сеньор Родригеш, разумеется.

КОЛУМБ. А у сеньора Родригеша есть дочери? М-м-м, хлеб восхитительный.

МАМА. У сеньора Родригеша только сыновья. А что? Ты собираешься лишить девственности всех девушек Португалии, одну за другой?

КОЛУМБ. А кто второй по богатству владелец кораблей?

МАМА. Эусабью Педралеш.

КОЛУМБ. У него есть дочери?

МАМА. Четыре.

КОЛУМБ. Они замужем? Вино очень хорошее.

МАМА. Три замужем, одна – нет.

КОЛУМБ. А незамужняя – она красивая.

МАМА. Лицом похожа на лошадь. Из доброты не буду уточнять, с какого конца.

КОЛУМБ. А кто третий по богатству владелец кораблей?

МАМА. Был бы сеньор Перестреллу, да только он умер. Но у него одна дочь, незамужняя, шестнадцати лет, очень красивая. Правда, она в Лиссабоне, в доме ее дяди Мониша, который охраняет ее, как волк.

(Мы видим ФЕЛИПУ и ее КОРМИЛИЦУ, собирающихся идти в церковь, и МОНИША у правого трона).

КОЛУМБ. Дом в Лиссабоне, это хорошо, это очень хорошо. А скажите мне, дорогая Мама, когда сеньор Мониш и его красавица дочь находятся в Лиссабоне, в какую они ходят церковь?

МАМА. Ты очень коварный человек. Почему ты мне так нравишься?

(Она обнаруживает НИЩЕГО и дает ему пинка. Он вылезает из-под стола и уносит его. Она уносит табурет).

ТОРКВЕМАДА. Значит, он использует церковь, чтобы получить желаемое.

ХУАНА. Да, он очень верующий.

(Звон колоколов, тени от цветных витражей через сцену. ТОРКВЕМАДА, ХУАНА и МАРИЯ в церкви, молятся, СТАРЫЙ МОРЯК спит. ФЕЛИПА прощается с МОНИШЕМ и входит в церковь, где КОЛУМБ изображает обморок, его шатает).

КОЛУМБ. О-о-о-о-о.

ФЕЛИПА. Кормилица, по-моему, этому человеку плохо.

КОРМИЛИЦА. Не смотри на него, дитя. Дамы не таращатся на мужчин в церкви.

ФЕЛИПА. А чего тогда мы сюда ходим?

КОРМИЛИЦА. Ш-ш-ш. Как тебе не стыдно.

ФЕЛИПА. Но ему плохо. Разве не наш христианский долг помочь ему? Сеньор, с вами все в порядке?

КОЛУМБ. Да, да. Ничего страшного. Пожалуйста, не тревожьтесь. О-о-о-о-о.

(Начинает заваливаться, но она обнимает его и удерживает от падения).

КОРМИЛИЦА. Фелипа, ты не должна прикасаться к этому человеку. Вы не представлены друг дружке. Люди смотрят. Здесь мы не обнимаем бедняков, это церковь.

ФЕЛИПА. Не говори глупостей, кормилица. Этому человеку требуется помощь.

КОЛУМБ. Не волнуйтесь обо мне. Я не болен, просто умираю от голода. Я – бедный итальянский моряк и не ел… Не знаю… Неделю, месяц, не могу вспомнить, но вы не волнуйтесь. Я полежу на полу, пока не надерусь сил, чтобы уползти в проулок и там с достоинством отойти в мир иной.

ФЕЛИПА. И не думайте, мы о вас позаботимся. Кормилица, пусть Пепе подгонит карету. Мы отвезем этого человека домой и покормим.

КОРМИЛИЦА. Это невозможно. Я запрещаю. Твой дядя нас убьет.

ФЕЛИПА. Кормилица, разве не так поступил бы Христос?

КОРМИЛИЦА. Да, по посмотри, что с ним сталось.