Пока осматривались на перроне, подбежал поеживающийся от ледяного ветра матрос, представился и взял чемоданы. Автомобиль типа «козел» с чёрными военными номерами ожидал на привокзальной площади. Жаль, конечно, что не «Победа», но рангом они еще не вышли, так что спасибо за машину вообще, могли бы ехать автобусом или искать такси. Города из наполовину замерзших окон было практически не видно, да и ехали они не через центр. Дорога занимала минут сорок, шла мимо аэропорта, облицованного коричневым гранитом. По Маринкиным понятиям он был гораздо более красивым, чем серые бетонные строения Совгавани и даже Москвы. Водитель сказал, что от аэропорта можно пешком дойти до Болдерая, но это займет около часа. Потом, когда Неля будет работать в авиаотряде, этот путь ей иногда придется проделывать именно пешком, когда автобусы еще или уже не ходят.

Их доставили не в сам Болдерай, а миновав его, через железный мост повезли в другой поселок, Усть-Двинск. Здесь и располагался дивизион ремонтирующихся подводных лодок, куда перевели Виктора, военно-морской штаб, остатки старинной крепости, какие-то еще развалины и много частных домиков. Рядом обосновался рыболовецкий колхоз. Все выглядело довольно облезлым, как будто кто-то смыл все цвета с картинки и оставил только серый, серо-белый и грязно-песочный. Даже снег был не ярким «как у нас на Востоке», а блеклым неясного оттенка. Это было похоже на любимые переводные картинки – такие плотные белые листочки, которые надо предварительно замочить в блюдце, потом полупрозрачной стороной положить на лист бумаги, прихлопнуть и аккуратно потереть пальцем. Через какое-то время начинал проявляться яркий рисунок, а стертые комочки следовало аккуратно собрать и выкинуть, страничку с картинкой подсушить.

Виктор объяснил, что дали жилье временно, до весны, до освобождения комнаты на той стороне речки Лиелупе, но есть и свои плюсы: на работу практически рядом, дивизион занимается ремонтом подводных лодок, выходы в море крайне редки, он почаще будет дома. Правда сказал с некоторой тоской, ему моря не хватало. Выход в плавание теперь, как правило, бывал технической проверкой готовности агрегата к настоящей службе. Ответственно, но неинтересно.

Домик был из серии «финских», рассчитан на две семьи с двумя входами с противоположных сторон. Эти домики принадлежали рыболовецкому колхозу и предоставлялись воинской части по какому-то договору. Половина дома, куда привели испуганных женщин Здановича, состояла из трех комнат и небольшой кухоньки за занавеской. Вода была проведена, отопление печное. Две комнаты заняты семьей мичмана с мальчиком шести лет, Колькой. В третьей, «их» комнате, впритык стояла инвентарная мебель: кровать, стол со стульями и шкаф; в кухне печь, две тумбочки и навесные полки. «Как же надоела эта облезлая мебель с овальными алюминиевыми номерками, прибитыми почему-то в самых видных местах. Как же хочется чего-то своего», – мелькнуло у Нели в голове. Соседка тоже не была довольна новыми постояльцами, она рассчитывала, что наконец-то они станут полноправными владельцами всей своей половины, а тут офицер с семьей приехал! Неля косилась на тонкие перегородки и разговаривала шепотом. И думала, что же делать, когда придет контейнер с остальными вещами, куда их девать…

Магазины, школа и баня были за мостом в Болдерае. Баня работала два дня в неделю как женская, а четыре как мужская. «Особенно неприятно ходить в баню через мост, – думала Неля, – задувает. Маришаня висит на руке тяжелым вагончиком, хотя уже здоровая девица, сумка со сменой белья и махровыми полотенцами оттягивает руку. Слава богу, мы тазов с собой не таскаем, их если только на голову, как в Африке».