Моя остановка. Надо закурить. Достал пачку красного Marlboro и затянулся. В тот день мы должны были принести наброски лица моей одногруппницы Алисы. Каждый из группы должен был изобразить то, как видит ее лицо. Затем мы будем так изображать каждого по очереди. Я не нарисовал. Алиса та еще дрянь – мерзкая, тупая, блудливая и рисует отвратно. Она вечно использует белый цвет в палитре акварели, у художников это считается непрофессионализмом и дурным тоном. Акварель – самая капризная к свету краска, при высыхании она начинает светлеть и терять насыщенность. С такой краской надо уметь работать, но Алисе далеко до таких умений. Хотя Маргарите ее рисунки нравятся. Но у нее тоже дерьмовый вкус.

Я знаю, что Алиса не художница, а наркоманка, каждый раз, когда у нее трясутся руки, каждый раз, когда я захожу в Инстаграм1 и вижу в историях, как она в очередной раз тусуется с новым пареньком, каждый раз, когда смотрю на ее искаженные рисунки, я вспоминаю, как же сильно ненавижу ее. Такие люди, как она, не приносят пользы ни себе, ни обществу, ни таким, как я. В свободное от учебы время она только и делает, что употребляет. При этом она считает себя уникальной, хотя она абсолютная пустышка без мозгов. Лицо Алисы на полотне, которое я бы нарисовал, выглядело бы как лицо трупа с червями, вылезающими из всех щелей. Помню, однажды эта нарколыга позвала меня в клуб. Я уже был пьян, поэтому согласился. Это не лучшая моя сторона. Весь вечер она выходила в туалет и шмыгала носом. Говорить мне с ней было не о чем, поэтому говорила она.

– Да, искусство! Я просто обожаю искусство! – кричала она, прорываясь голосом сквозь клубную музыку, говоря отрывисто без видимых на то причин, подергивая руками нос. – Какой-то ты тихий, напился, что ли?! Да ладно?! Ты-то?! Зато ты хороший слушатель, не то что моя подруга! Поскорее бы лето! На море хочу! Ты бывал на море?! Марк?! Может, тебе со мной занюхнуть?! Полегчает! – заулыбалась она. – Ну же, Марк, ну скажи хоть что-то!

– ПОШЛА НА ХУЙ!!!

Вечерок был так себе… Дети просто теряются. Мир взрослых настолько глухой, слепой и гиперболизированный, что дети проваливаются в пропасть. В книге Кристиане Ф. «Я, мои друзья и героин», или же «Мы дети со станции Зоо», или «Я Кристина» – хуй пойми-разбери эти названия – была цитата: «Что делать детям, которые не знают, чем им заняться? В этом городе они никому не нужны, им даже не с кем выйти погулять. Поэтому они выходят в окно». Думаю, это как раз наш случай. Мне бы ее пожалеть, но она сама выбрала этот путь. Благо скоро я от нее отделаюсь: осталось два учебных дня – и лето, блаженное, согревающее лето, конец третьего курса.

Затушив окурок, вошел на территорию института. Успевал на вторую пару к 11:00. Маргариту не видел, пока не видел. Поднялся на третий этаж в кабинет 311, зашел в класс – на меня никто не обратил внимания, сел на свое любимое место у окна и рисовал на вырванном листочке птиц. Блаженство длилось недолго. Вошла Маргарита, и первое, что она сказала:

– Марк, неужели ты выспался и решил почтить нас своим присутствием?

Я промолчал, убрав рисунок в карман. Что я мог сказать? Что засмотрелся в зеркало? Что вспоминал сон? Что восхищался птицами и лучезарным солнцем? Вряд ли эта сука хоть что-то бы поняла.

– Молчишь? – спросила она, скривив нос. – Ты принес работу по Алисе?

– Нет.

– Почему? Не посчитал нужным? Это уже ненормально, ты так хорошо учился первые два курса. – Она отвела взгляд на доску, а после, посмотрев на меня, грустно сказала: – Марк, мне придется позвонить отцу.

Комплименты всегда слишком субъективны и лживы, особенно в Институте искусств Руслана Лебедева. А «хорошо учился» – псевдомотивирующая похвала, всего-навсего манипуляция, такая же, как и попытка давить на отца. Но она не позвонит, у нее кишка тонка. Звонить такому как мой отец и отвлекать его от работы не стоит, и она это знает.