Порох сожгли, что теперь делать с пулями? Даже на первый взгляд, было ясно, что это не простые болванки. В хвостовой части пули были какие-то пояски с насечками, а в донышко впрессовано круглое стеклышко. – «Ясное дело, разрывные» – сказал Колька. Колька был одним из двоих братьев Ивановых, моих однофамильцев, учившихся в нашем «третьем В». Это был пухлощёкий крепыш, твёрдый двоечник и организатор всяких шкод. Лидер, как принято сейчас говорить. Он предложил развести костёр и бросить в него все наши боезапасы, а самим отбежать подальше и посмотреть, как бабахнет. Так и сделали. Для верности, залегли в траве и стали наблюдать. Сначала костер горел весело, сухие ветки трещали, выбрасывая широкие языки пламени. Снаряды наши однако не взрывались.

– Еще не раскалились. Подождать нужно, – успокаивал Колька.

Мы боязливо приподнимали головы над травой, вглядываясь в костер, подниматься было опасно. Потом костёр, кажется, прогорел. Наши спины затекли, хотелось домой, в желудках начинало бурчать, однако вставать никто не решался, ибо бабахнуть могло в любой момент.

Колька понял, что авторитет атамана нужно поддерживать, иначе народ не поймет, скажет: «Сдрейфил, пацан». Он поднялся на корточки, оглянулся. Всё было тихо. Встал и пошел осторожно к костру, прикрывая лицо портфелем. Костёр почти прогорел, головёшки едва тлели. Тогда он отбросил портфель в сторону и наклонился над костром, чтобы разгрести угли какой-то подобранной палкой.

– Айда сюда! – радостно закричал он.

И в этот момент рванул первый снаряд. За ним сдетонировал следующий, и в течение пяти минул поднялась такая пальба, что мы все вжались в землю, стараясь слиться, раствориться и спрятаться в ней. Потом наступила абсолютная тишина. Это наши барабанные перепонки оглохли на какое-то время от взрывов. Затем мы судорожно поползли по траве в разные стороны, боясь, что в любую секунду может снова рвануть. Уже метрах в ста от костра мы встали и побежали от ужаса куда глаза глядят, а навстречу нам из воинской части бежали солдаты и офицеры, чихали выхлопными газами бронетранспортёры. Вот мимо пронеслась с воем машина скорой помощи.

Я словно очнулся, остановился, и поток людей увлёк меня к тому месту, откуда мы бежали. Любопытство моё преодолело страх. Я протиснулся в передние ряды и успел увидеть только, как безжизненное тело Кольки на носилках грузили в машину. У них не нашлось даже простыни, чтобы накрыть его. В течение многих последующих ночей мне снилась та картина, которая открылась тогда лишь на секунду. Колькино тело было буквально изрешечено осколками, один глаз вытек, живот располосован и обрывки кишок свисали наружу.

Когда я прибежал домой, братья стали тормошить меня с расспросами, видя мое невменяемое состояние и бессмысленно блуждающие глаза. Я не мог ничего говорить и молча забился в угол. Через полчаса уже весь посёлок знал, что Иванова убило. Когда на работе матери сказали об этом, она бежала домой, не чуя ног, и только лихорадочно думала: «Которого из них». Прибежав и увидев всех троих живыми, только испуганными, со стоном прислонилась к косяку:

– Только не врите, что вас там не было.

Нас всех для примера выпороли, а также для того, чтобы снять свой стресс. И мы все трое молчали, не отпирались, не хныкали: «За что?». Дело такое мужское.

На следующий день пацаны обменялись новостями: «Говорят, особисты с милицией и собаками будут ходить по дворам, изымать оружие». У каждого было, что прятать, и расставаться с этим за просто так не хотелось, даже после случившегося. Все понимали: «Просто не повезло пацану. Бывает». Особенно всех смущали эти собаки. Из шпионских фильмов мы знали, что спрятать что-нибудь от них, даже зарыть в лесу – дело безнадёжное, следы остаются, запахи и всё такое прочее. Их тех же фильмов мы знали, что собаки не могут искать в воде, поскольку вода смывает все запахи. Дождавшись вечера, мы с братьями сложили всё своё оружие и боеприпасы в мешки из под картошки, пыхтя и отдуваясь, потащили хозяйство к речке. Нашли подходящее место, утопили. На берегу, напротив сложили пирамидку камней и для верности сделали зарубку на дереве. Но всё обошлось без собак. Потом пришлось нырять в реку, вытаскивать свои ценности.