– Субботний вечер, – добавил Итингтон.

Они спускались по сходням.

– Слыхали, что пел здоровяк? – сказал Уэсли. – Настоящий южный блюз. Когда-то давно слышал такое на стройке в Виргинии. Южный блюз, мужик.

– Куда идем? – спросил Итингтон, стильно заломив кепку.

– В бар моего старика, Южный Бостон.

– Бесплатное бухло? – добавил Эверхарт, с ухмылкой поправив очки.

– Бесплатное бухло? – провыл Итингтон. – Да ладно, я не жалуюсь… Я в Чарлзтауне промотал последнюю получку в бильярдной.

Они быстро зашагали к Атлантик-авеню. Ник Мид, который поступил смазчиком, спросил Итингтона, работает ли и тот в машинном отделении.

– Нет, я помощник кока, вчера поступил, ничего лучше уже не было.

– Тогда за каким рожном тебе кепка смазчика? – спросил Мид.

Паренек криво ухмыльнулся:

– Да просто так!

Лицо Уэсли озарилось радостью.

– Дай-ка мне эту шапку! – проворчал он. – Я ее в стакан брошу!

Он подошел к Итингтону, но паренек смеясь бросился бежать по улице, а Уэсли оленем поскакал за ним. Вскоре Уэсли вернулся в кепке, озорно улыбаясь.

– Как я выгляжу? – спросил он.

Они доехали на юг на метро и пошли в «Таверну» Чарли Мартина. Как выяснилось, то был один из самых дешевых баров, где имел честь побывать Эверхарт. Дощатые полы покрыты опилками и бесчисленными плевательницами, несколько пьяниц нависли над стаканами в кабинках, и Эверхарт отнюдь не сразу примирился с тем, что среди них была женщина с ногами-спичками.

За баром крутил радиоприемник человек в фартуке бармена, вылитый Уэсли, если не считать белых волос и оплывших челюстей.

– Старый лось, – сказал Уэсли, зашаркав к стойке.

Отец обернулся и увидел его.

Приветствие было очень простым: старший поднял руки и открыл рот в счастливом тихом удивлении. Затем перешел к концу барной стойки и, по-прежнему удивленный, протянул тонкую руку сыну. Уэсли крепко ее пожал.

– Так-так-так… – серьезно поздоровался мистер Мартин.

– Привет, Чарли, – скупо улыбнулся Уэсли.

– Так-так-так… – повторил этот стройный седой человек, все еще сжимая руку сына и глядя на него тревожно и важно. – Где ты был?

– Повсюду, – ответил Уэсли.

– Повсюду, э? – эхом отозвался отец, не отпуская его руки. Затем медленно повернулся к мужчинам, что сидели у бара и наблюдали за происходящим с гордыми улыбками. – Мальчики, – объявил отец, – встречайте малыша. Напитки за мой счет.

Как только отец решительно повернулся к бутылкам, Уэсли пришлось пожать руку полудюжине завсегдатаев.

Мистер Мартин неторопливо расставлял стаканы по стойке, будто совершал очень важный ритуал. Билл, Мид и Итингтон подсели к Уэсли. Когда все стаканы были наполнены скотчем, мистер Мартин налил себе неразбавленного в стакан для воды и медленно повернулся к сборищу. Воцарилось глубокое молчание.

– За малыша, – провозгласил он, подняв стакан.

Все, включая Уэсли, выпили, не произнося ни слова. Когда это было сделано, вечер Уэсли и его товарищей раскочегарился, поскольку старик первым делом наполнил их стаканы снова.

– До дна! – скомандовал он. – Еще по одной!

Так они и сделали.

Итингтон подошел к патефону-автомату и поставил пластинку Беатрис Кей[25].

– Мой старик был в шоу-бизнесе, – крикнул он на весь зал. И в доказательство боком зашаркал по бару, в одной руке держа кепку, а другую подняв в водевильной манере, отчего Эверхарта сотряс приступ смеха. Ник скучал. Уэсли, в свою очередь, удовольствовался тем, что наполнил стакан из кварты, которую поставил перед ним отец.

Спустя еще пятнадцать минут Эверхарт был близок к опьянению. Каждый раз, когда он опустошал стакан, Уэсли рьяно подливал. Мид погрузился в размышления, но через некоторое время взглянул на Эверхарта и, рассеянно поглаживая усы, сказал: