князя среди торговцев» – характеристика, сходная со словами Исайи о Тире, «которого купцы [были] князья». Пукар – «город, обязанный своим процветанием[377] богатствам океана», где «высокие знамена словно возглашают: весь этот простор белого песка – богатство, доставленное на кораблях людьми из далеких стран». Иланго Адигаль, которому приписывается создание «Шилаппадикарам», пишет, как по ночам город светился фонарями ремесленников, ювелиров, рыботорговцев и «неугасающими лампами чужеземцев, что говорят на чуждых наречиях и при свете этих ламп стерегут горы своих товаров». По берегам в укрытых от ветра бухтах, «где маяки освещают путь кораблям… ряд за рядом стоят суда, тяжело нагруженные изобильными свежими плодами гор и морей».

Каверипаттинам и его купцы восхваляются также в поэме «Паттинапалей», написанной в четвертом веке. Ее автор Уруттиранканнанар описывает торговлю красочнее почти всех других источников. Помимо рыбы, зерна, перца и драгоценных камней Южной Индии он упоминает «быстроногих гарцующих коней[378] [привезенных] по морю на кораблях» (коней экспортировали из Персии и Аравии на протяжении столетий), золото и самоцветы с Гималаев, сандал, жемчуга и красные кораллы из Юго-Восточной Азии, ремесленные изделия из Мьянмы и еду со Шри-Ланки. Уруттиранканнанар тщательно подчеркивает высокие нравственные качества каверипаттинамских мореходов и отмечает: «…чужое добро они уважают в точности как свое, и не пытаются слишком много выручить за товар или купить за слишком низкую цену». Отрывок из продолжения «Шилаппадикарам» свидетельствует, что жители Каверипаттинама лишь недавно стали такими честными, а их процветание выросло из куда менее похвальной деятельности. «В прошлом[379] мы устраивали пиры, на которых пожирали людей, тех, что спаслись с разбитых в море судов. Мы захватывали весь их груз, бесценное алоэ и ароматный сандал, тюки тканей, золото, алмазы и рубины – все, что было на погибших кораблях». Очевидно, переход от грабежа к торговле произошел на памяти одного поколения, но отражает перемену в отношении к пиратству, сопоставимую с той, которую отметил Фукидид в Средиземноморье и которая на протяжении истории происходила повсюду. Существование пиратства предполагает наличие прибыльной торговли и отсутствие законной власти, способной сдерживать пиратов и направлять их энергию на другую деятельность. Таким образом для успешной борьбы с пиратами власть должна не только победить их, но и создать альтернативные способы обогащения. Со временем торговля в Южной Индии перешла критический порог, что облегчило рост морской коммерции, выгодной для правителей и купцов.

Упоминание шри-ланкийской еды в поэме «Паттинапалей» – одно из немногих свидетельств об экспорте с этого острова, который греческие и китайские авторы лучше знали по товарам, идущим через него транзитом, хотя редко различали собственно шри-ланкийские товары и привезенные туда из других мест. В VI веке принявший монашество египетский купец Козьма Индикоплов (буквально «плаватель в Индию») описал Шри-Ланку глазами очевидца. Особенно его поразило изобилие товаров «из самых далеких стран,[380] я имею в виду Тсинитсу [Китай] и другие торговые государства». В числе этих товаров были «шелка, алоэ, гвоздика, сандал и многое другое». Шелк был китайский, алоэ и сандал – индонезийские, гвоздика – с островов Пряностей.

Среди торговцев на Шри-Ланке, обративших на себя внимание Козьмы, были несториане (Козьма, возможно, и сам исповедовал несторианство), по большей части попавшие в Индию из Персии. (По преданию, апостол Фома проповедовал в Южной Индии.) Торговля в Персидском заливе значительно увеличилась в правление Ардашира, основателя династии Сасанидов (224–651). Уроженец Фарса, Ардашир особо заботился о провинциях, граничащих с Персидским заливом. Он создал или возродил несколько речных и морских портов, включая Астарабад-Ардашир (бывший Спасину Харакс) и Рев-Ардашир (Ришехр).