Военное положение Беларуси, захват противником части территории особенно отрицательно отразились на сельском хозяйстве. Потеря территории, массовые мобилизации мужчин, реквизиции лошадей для нужд армии лишили деревню основных рабочих рук и тягловой силы, привели к сокращению посевов продовольственных культур, а выращенный урожай не был полностью собран. Посевы озимых культур в значительной части уничтожались передвижением войск, волной беженцев, прогоном военных гуртов скота.

Тяжким бременем для сельских жителей прифронтовых губерний являлись военно-оборонительные работы: строительство мостов, дорог, рытье окопов и т. д., часто требовавшие многодневного участия в них сотен и тысяч трудоспособных мужчин и женщин вместе с гужевым транспортом.

Так, летом 1915 г., в самый разгар полевых работ, только в Гродненском уезде из 17 490 трудоспособных мужчин на военно-инженерных работах в Гродненской крепости, охране железнодорожных линий, других казенных работах, по неполным данным, одновременно было занято свыше 10 тысяч человек и около тысячи подвод. В июле волковысскому уездному исправнику было предписано «немедленно отправить на военные работы 400 рабочих»[33]. У минского губернатора военные власти требовали для строительства подъездов к мосту через Березину в Бобруйске 400 рабочих и 200 подвод сроком на четыре недели. В Новогрудском уезде, по сообщению уездного исправника минскому губернатору, «оставшееся население не занятой неприятелем части уезда было почти все занято исключительно работами по укреплению позиций»[34]. Таким положение было повсеместно в прифронтовой полосе.

Тягостное впечатление на солдат действующей армии производили двигавшиеся на восток из мест военных действий – Польши, Литвы и Западной Беларуси – огромные массы беженцев, переполняя города и местечки не оккупированной части Беларуси. К осени 1915 г. только на территории Минской губернии скопилось до 120 тысяч беженцев[35], в Гомеле и окрестностях – около 300 тысяч, в Витебске – более 90 тысяч[36]. Не имевшие средств к существованию беженцы являлись тяжелым бременем для местных жителей. Военные и гражданские власти, чтобы облегчить участь несчастных людей, предотвратить распространение эпидемических заболеваний, делали попытки эвакуировать беженцев в более благополучные восточные губернии. Однако из-за разрухи на транспорте и отсутствия необходимых средств это не всегда удавалось.

Население не оккупированной части Беларуси, испытывая также все тяготы войны, делилось с беженцами съестными припасами, фуражом, одеждой и обувью, предоставляло кров. «Самое участливое, гуманное отношение к беженцам» жителей Минской, Витебской, Смоленской и Псковской губерний отмечала в своих сводках военная цензура[37]. Однако оказать помощь всем было невозможно. Свыше 35 тысяч беженцев находились под открытым небом в лесах и на полях в районе железнодорожных станций Койданово, Столбцы и Городея, от 20 до 40 тысяч человек находились в имении Хмельники около Бобруйска, до 64 тысяч – в районе Речицы, в других местах. В условиях голода, холода, антисанитарии, отсутствия медицинской помощи беженцы ежедневно десятками умирали. Кроме того, таборы и обозы беженцев часто подвергались артиллерийским обстрелам и бомбежкам авиации противника, несли потери.

Характерно, что до конца 1915 г., как свидетельствуют сводки армий и фронта о настроении войск, составленные по данным военной цензуры, в войсках не замечалось упадка морального духа солдат в связи с неудачами в боях и отступлением. Последнее, как правило, командованием объяснялось стратегической необходимостью. Стабилизация фронта, появившаяся возможность для отдыха, поступление в части и соединения новых хорошо экипированных пополнений, активный подвоз снарядов и оружия вызвали в войсках фронта, по словам тех же сводок, «бодрое настроение», «веру в победу» над врагом. Несколько пониженное от усталости, тягот и лишений фронтовой службы настроение наблюдалось у солдат старших возрастов