– Он старается, ты пойми, – говорил Альберт, орудуя тяпкой. – Просто на цвета фантазии не хватает.

– Не уверен, что понимаю, – признался Мор. – Вы говорите, что все это он сотворил?

За садовой оградой земля уходила в глубокую долину, откуда выныривала мрачной вересковой пустошью, которая тянулась до пиков на горизонте, острых, будто кошачьи клыки.

– Ага, – ответил Альберт. – За лейкой своей следи.

– А что же здесь было раньше?

– Понятия не имею, – сказал Альберт, переходя к следующему ряду лунок. – Небесная, надо полагать, твердь. Так по-умному кличут голое ничего. По правде говоря, работа выполнена довольно топорно. Нет, сад еще более-менее, но горы – чистой воды халтура. Стоит подойти поближе, как они расплываются. Я однажды проверил.

Мор прищурился, вглядываясь в растущие неподалеку деревья. С виду – похвально прочные.

– Зачем ему все это? – спросил он.

Альберт фыркнул:

– Знаешь, что бывает с теми, кто задает слишком много вопросов?

Мор на мгновение задумался.

– Нет, – признался он наконец, – и что же?

Воцарилось молчание.

Затем Альберт разогнул спину и ответил:

– Будь я проклят, если знаю. Видимо, получают ответы – и поделом.

– Он сказал, что вечером я могу поехать с ним, – поделился Мор.

– Везунчик ты, выходит, – туманно проговорил Альберт, направляясь обратно к дому.

– Значит, он и правда тут все создал? – уточнил Мор, следуя за ним по пятам.

– Да.

– Для чего?

– Наверное, захотелось обустроить такое местечко, где можно чувствовать себя как дома.

– Альберт, а вы мертвы?

– Я-то? Разве я похож на покойника? – Под долгим испытующим взглядом Мора старик хмыкнул. – Ты это брось. Я живехонек, как и ты. А может, и живее некоторых буду.

– Извините.

– То-то же. – Толкнув дверь черного хода, Альберт с самым благодушным видом, на какой был способен, обернулся к Мору.

– От подобных расспросов лучше воздерживаться, – посоветовал он, – не стоит людей огорчать. Ну, как насчет яичницы с беконом?

Когда Мор с Альбертом играли в домино, снова зазвенел колокольчик. Мор встрепенулся.

– Конь ему нужен, – объяснил Альберт. – Идем.

В сгущающихся сумерках они отправились на конюшню, и старик на глазах у Мора принялся седлать жеребца Смерти.

– Его зовут Бинки, – сказал Альберт, затягивая подпругу. – По нему и не скажешь, верно?

Бинки любовно пожевывал его шарф.

Мору вспомнилась гравюра из бабушкиного календаря: между сведениями о начале посевной и о лунных фазах имелась страница с изображением Смерти – Великаго Уравнителя Всего Рода Человеческаго. Обучаясь грамоте, Мор сотни раз вглядывался в эту иллюстрацию. Она не была бы и вполовину столь впечатляющей, откройся миру тот факт, что огнедыщащий скакун, на котором восседает фантом, носит имя Бинки.

– Я б назвал его Клыком, Клинком или Ониксом, – продолжал Альберт, – но у хозяина, видишь ли, свои причуды. Сгораешь от нетерпения, как я понимаю?

– Вроде того, – неуверенно ответил Мор. – Никогда не видел Смерть в деле.

– Мало кто видел, – сказал Альберт. – Дважды, по крайней мере.

Мор сделал глубокий вдох.

– А вот насчет его дочери… – начал он.

– А-А. ДОБРЫЙ ВЕЧЕР, АЛЬБЕРТ И ЮНОША.

– Мор, – машинально поправил Мор.

На входе в конюшню Смерти пришлось склонить голову, чтобы не удариться лбом о притолоку. Альберт кивнул – как отметил для себя Мор, безо всякого раболепия, просто из вежливости. Во время редких поездок в город с отцом Мор пару раз встречал слуг, и Альберт на них совершенно не походил. Он вел себя так, будто на самом деле дом принадлежал ему, а Смерть был не более чем временным гостем, которого следовало терпеть, как облезающую краску или обосновавшихся в нужнике пауков. Смерть не возражал, словно они с Альбертом давным-давно сказали друг другу все, что нужно было сказать, и теперь могли не сотрясать воздух, а мирно заниматься каждый своим делом. Мор же ощущал себя как на прогулке после кошмарной грозы: в воздухе веет свежестью, ничего особо неприятного не происходит, но при этом чувствуется, что недавно здесь бушевали могучие силы.