Не доставлю ему удовольствия видеть, что я расстроена.
– Понимаю, что ты невысокого мнения о людях, – я поворачиваюсь к нему, – но это просто… Господи Иисусе!
На другом конце комнаты, с мокрыми после душа волосами, с которых еще капает вода, стоит Мор, и он абсолютно голый.
Глава 12
– О боже, – я заслоняю глаза ладонью, – надень что-нибудь! Совсем не обязательно так откровенно себя демонстрировать!
Он морщится.
– У вас, смертных, нелепейшие представления о пристойности.
При всех познаниях этого чувака, у него серьезные пробелы в образовании. Например, он понятия не имеет, чем можно ужасно смутить человека.
– Это не меняет того, что в мои планы на Апокалипсис не входило разглядывание твоей голой задницы.
Не то чтобы его тело было некрасивым или еще что-то в этом роде. Я хочу сказать, что при других обстоятельствах…
– Зачем ты говоришь мне все это, неужели так трудно понять, что я хочу заставить тебя страдать, – говорит он.
– Можешь просто надеть штаны?
Это все, чего я прошу.
Мор подходит ко мне, демонстрируя каждый дюйм своего тела, я не преувеличиваю: каждый дюйм. Я снова замечаю светящиеся янтарные татуировки, такие чуждые и такие красивые. Мой взгляд скользит по его широким плечам и сужающемуся к талии торсу; потом глаза невольно опускаются ниже, к прессу, а оттуда к…
Может, я просто сижу слишком близко к огню, но внезапно мне становится жарко и хочется чем-нибудь обмахнуться.
– Пожалуйста, – умоляю я.
– Когда я умолял тебя о пощаде, ты сжалилась надо мной?
Это, наконец, просто смешно.
– Нет, но…
– Нет, – соглашается Мор. – И поэтому я тоже не стану выполнять твоих просьб.
Он не улавливает, что выстрел в упор и созерцание впечатляющего образчика мужских достоинств – это абсолютно разные категории страдания. Нет, что я несу, даже не категории. Это как слова-омофоны: звучат одинаково, но означают совершенно разное.
– А ты действительно обеими руками за правосудие по принципу «око за око», – бормочу я.
Здесь явно верховодит суровый Бог Ветхого Завета.
– И ты серьезно собираешься заставить меня смотреть на тебя голого? – спрашиваю я.
– Куда смотреть, решаешь ты сама, – он подходит к огню.
Передать не могу, как мне трудно не смотреть туда.
Очень, очень трудно.
И я не зразу понимаю, что Мор крутится перед огнем не просто так, а чтобы обсохнуть. А это значит, что он будет торчать здесь еще некоторое время.
Пора сваливать.
Но, когда я уже готова выйти, всадник меня опережает. Он поворачивается и идет к двери, литые мускулы лоснятся при движении.
– Ложись на диван и снимай рубашку, – командует он, выходя из комнаты.
Я замираю, услышав такое.
Обнажился, а теперь хочет, чтобы и я разделась…
Что за хрень?
Честно говоря, я скорее озадачена, чем что-то еще. Я не замечала, чтобы от Мора исходили сексуальные флюиды, чтобы я его хоть немного интересовала – не считая того, что сейчас он с удовольствием болтается тут в чем мать родила. И ничто не помешает мне, если надо, схватить каминную кочергу. Я вышибу из этого красавчика дурь, пусть только сунется.
Я просто… ошарашена самой идеей.
Услышав приближающиеся шаги всадника, я замираю. Еще миг, и Мор входит в гостиную. Я немного расслабляюсь, обнаружив, что он снова одет – на нем прежняя черная одежда. Даже ботинки надел. Не хватает только его золотых регалий.
Всадник не слишком последователен – грозился ведь, что будет и дальше шокировать меня наготой.
В руке он держит что-то, какой-то маленький предмет.
Увидев меня – в наглухо застегнутой рубашке, с кочергой в руке, – Мор приостанавливается.
Потом вздыхает.
– Ладно.
В несколько шагов он пересекает комнату.