– Мы где? – спросил он, шмыгнул носом и потешно подтёр нос запястьем.

Я смотрел на него и молчал. Рассматривал того, кто не умирал от моего дара. Профиль точёный, словно из мрамора. Лицо светлое, почти белое. Не знаю, может это из-за приступа? Локоны золотистые, как у ангелов на церковных витражах, и завитые, будто он только что из парикмахерской. Тонкие губы плотно сжаты.

Парень оттолкнулся от земли, попытался встать, но покачнулся и завалился обратно. Снова шмыгнул носом, устроился удобнее и затих.

– Чёрт! Не прошло ещё, – проворчал он вполголоса.

Мне захотелось снова к нему прикоснуться. Он остался после этого жив. Интересно, как такое могло случиться? Я хотел узнать это… И хотел снова почувствовать тепло.

– Твоя куртка? – спросил он.

Я кивнул. Парень покосился на меня, в его глазах плясали задорные бесенята.

– Подаришь?

– Нет.

– А-а, значит, говорить умеешь. Я уж думал, дар речи потерял, как меня увидел. Так пялишься. Ты это… Ты сразу знай: я не гей. Я с тобой спать не буду.

– А кто тебе сказал, что я гей?

– А чего тебе от меня надо?

Он осёкся, принюхался, пару раз чихнул, простучал карманы на куртке и выудил из одного из них пачку курева. Не спрашивая разрешения, вытащил сигарету и закурил.

– О! Так получше будет, – сказал он и выпустил в тёмное небо струйку дыма. – Так чё, чувак? Что тебе от меня надо? Вряд ли ты меня сюда просто так притащил, ради компании. Этот багажник ещё… Тьфу!

Он опустил голову и прикрыл рот тыльной стороной ладони, сдерживая тошноту.

– Извини…

– Да пошёл ты!

Парень попробовал встать, и в этот раз у него это получилось. Он выпрямился и замотал головой, оглядываясь.

– Чёрт, где мы? Это Квинс? – Он обернулся ко мне. – До метро далеко? Что здесь ближе? 103-я или Дитмарс4?

Я поднялся на ноги вслед за ним и отряхнулся.

– Тебе метро зачем? Переночуешь у меня.

Парнишка прикрыл глаза и помахал перед собой сигаретой, отказываясь.

– Нет-нет-нет! Я, кажется, уже говорил. Свои ночные утехи без меня, пожалуйста! Не для тебя эта розочка цвет набирала!

Я усмехнулся, – забавно было сказано, – подошёл к парню и только сейчас заметил, насколько он мелкий. Ниже меня на голову. Странно, но худым он не выглядел, даже наоборот, был вполне плотным по телосложению. Подростки отличались более хрупкой комплекцией. Как оленята: тонкие да звонкие.

– Сколько тебе?

– Ты это… Из этих что ли… – Парень сделал пару шагов от меня. – Педофил? – спросил он и фыркнул. – Так это… Я взрослый уже. Выгляжу моложе, все говорят, ага. Но взрослый. Давно.

Он докурил, бросил окурок с крыши и проследил за ним, перегнувшись через парапет. Закрутил головой из стороны в сторону. Я был уверен, что его взгляд осмотрел каждый выступ на стене под нами. С крыши так не сбежать – это я знал наверняка.

– Сколько?

– Двадцать четыре.

Парень ответил, не обернувшись. Его внимание было поглощено другим: он искал, как уйти. Я ему помог.

– С крыши только один выход.

Он выпрямился, бросил на меня косой взгляд через плечо и посмотрел в сторону двери, через которую мы вошли. А в следующий момент со всех ног нёсся к ней. Я не спеша шёл следом.

Парень добежал до выхода, опустил ручку и дёрнул дверь на себя. Ничего. Он затряс дверь, налёг на неё плечом, ударил раз, второй, затем прислонился к ней спиной и затих.

– Один выход, один ключ.

Я помахал перед собой связкой ключей и убрал обратно в карман. Парень проводил связку грустным взглядом.

– Чего тебе нужно от меня, чел, ты можешь сказать? – спросил он, отклеился от двери и пошёл к другому краю крыши – подальше от меня.

Вопрос был разумен, только ответа у меня на него не было. Ты не умираешь от моего Дара? Хочу тебя трогать, потому что ты тёплый? Что я мог ему ответить?