…Было утро. Я лежал, прислушиваясь, как всегда, к шорохам дома. У двери раздались голоса. Потом кто-то засмеялся. Смеялась Кристина. Я не открывал глаз, потому что не знал, сон это или Кристина в самом деле вернулась домой. Я ждал, когда в прихожей раздадутся легкие шаги.

Хлопнула дверь. Кристина замешкалась в коридоре. Конечно же, там висит мой скафандр. Я хотел сказать, чтобы Кристина не боялась, но вспомнил, что она не поймет. Так я и лежал, не открывая глаз.

Кристина вошла в комнату и остановилась у двери. Сейчас она увидит белого волчонка и свой портрет на столике. Кристина не двигалась. Комната наполнилась жужжанием – она включила шторы. Стало светлее. Даже сквозь сомкнутые веки солнце било в глаза. Тогда я понял, что это не сон.

Кристина стояла у двери. Я открыл глаза и постарался улыбнуться ей. Окна были открыты, и сквозь них виднелось синее небо. Ветка на столе распустилась, и цветы оказались такого же цвета, что и глаза у Кристины.

– Доброе утро, – сказал я. – Извините, что я напакостил в вашем доме.

– Доброе утро, – отозвалась Кристина. – Я не обижаюсь.

Только тут я заметил у нее на груди коробочку лингвиста.

Из-за ее спины неожиданно возник Глеб.

– Мы не спали всю ночь, – сказал он. – А ты отключил рацию, и за это тебе влетит от капитана по первое число.

– Пожалуйста, – сказал я, не отрывая взгляда от Кристины.

…В день отлета я спросил Кристину:

– Ты что сегодня делаешь?

– Работаю, – сказала Кристина. – Ты же знаешь. Первую неделю мы приводим город в порядок. Все работают.

Лингвист точно переводил смысл слов, но совершенно не умел передать интонации и оттенки эмоций.

– Если бы ты остался, – сказала Кристина, – я бы научилась говорить по-русски.

Лингвист опять перевел только формальную суть ее слов.

– Я не могу, – сказал я. – Но прилечу, как только станет возможно.

– Я не верю, – сказала Кристина.

– Можно, я возьму на память твой портрет и белого волчонка?

– Зачем?

– Я возьму.

– Как хочешь.

Мы стояли у летнего кафе. Несколько человек помогали машине натягивать над ним полосатый тент. Пахло свежей краской. Бауэр рискованно обогнал автобус и затормозил рядом с нами.

– Я знал, где тебя искать, – сказал он. – Доброе утро, Дели.

– Кристина, – поправила она.

– Мы едем в Синюю башню, – сказал Глеб. – Хочешь с нами?

– Зачем? – удивилась Кристина. – Я совсем недавно там была. Я не люблю их. Тошнит.

– Сегодня придут последние. Те, кто задержался осенью, консервируя энергостанцию.

– Ты рассказывал мне про «Марию Целесту», – сказала Кристина. – А может, там случилось то, что у нас?

– Вряд ли. Случайно такие вещи не случаются.

– У нас сначала тоже было случайно. Потом только появилась теория. И первые машины времени.

– Любое открытие вызывается необходимостью. На Земле это еще не необходимость.

– У нас необходимость.

– Еще бы, – сказал Бауэр. – Зима отнимала у вас половину жизни. На шесть месяцев планета вымирала. Можно терпеть мороз, можно изобрести валенки, но это лишь защита, а не нападение.

– Вот мы и напали на зиму, – сказала Кристина. – Простите, мне пора.

– Мы подвезем тебя, – сказал Бауэр.

– Мне близко, спасибо. Увидимся перед отлетом.

Кристина запахнула накидку и убежала.

Мы успели к Синей башне. Техник провел нас к временным камерам как раз тогда, когда из них выходили рабочие с энергостанции.

Было странно смотреть, как открываются двери в ничто, во время, в прошлую осень. И странно сознавать, что через эту башню за последние три дня прошло население всего города. Сейчас выйдут последние, и башня заснет до осени. Осенью, когда зарядят дожди, когда первый снег брызнет из сизых туч и ветры начнут срывать с деревьев бурые листья, вновь загорятся контрольные приборы, загудят генераторы, создавая временное поле. И, убрав за собой дома, заперев все двери, смазав станки, загнав в гаражи машины, выключив свет, захватив с собой домашних зверюшек, жители города соберутся у Синих башен, взглянут в последний раз на хмурое сизое небо и войдут во временные камеры. На мгновение замутится сознание, охватит дурнота, потом вновь вспыхнут лампы под потолком: можно выходить.