– Агрессия, агрессия! – воскликнул Стэн и зло скривил губы. – Вы всё списываете на агрессию! Хотя вряд ли сможете даже сформулировать, что же это такое.

– Ну почему же? – пожал плечами его собеседник. – Вполне могу. Агрессию определяют как целенаправленное деструктивное поведение, наносящее вред людям или вызывающее у них отрицательные переживания, состояния страха, напряженности, подавленности. Агрессия является весьма сложной формой поведения. И связана во многом с неблагоприятными условиями жизни, особенно в детском возрасте.

– Да уж, некоторые точно свихиваются и даже дохнут от такой жизни, а вот тараканы живут, – заметил с горькой усмешкой Стэн. – И быстро плодятся. У них, правда, дистанция совсем короткая, но им все же больше везет, чем нам, людям.

– Это почему же? – удивился его собеседник.

– Потому что они не думают о жизни. И, тем более, о смерти. Им бы только пожрать и потрахаться. Вот и все.

– Кстати, некоторые люди от тараканов тоже не сильно отличаются, если подумать, – заметил гость.

– Во всяком случае, и тех и других легко раздавить, – отозвался Стэн. – Причем люди еще в большей степени цепляются за ненужную жизнь, борются за неё, скаля зубы и пуча налитые кровью глаза, не желая признавать, что все уже кончено, и что они скоро станут комком разлагающейся слизи.

– Я вас понимаю, поверьте, – сказал тихим голосом полицейский.

– Так ли уж? – усомнился в его словах Стэн.

– Да, так, – произнес гость и пояснил: – У меня самого сын месяц назад погиб в автокатастрофе.

– Мне очень жаль, – сказал Стэн. – Но хотя это и ужасно, но все-таки он погиб не так, как в моем случае.

– В него врезался пьяный. Так что вам, может быть, даже и легче.

– Это еще почему? – удивился Стэн.

– Потому что я вынужден платить налоги, из которых будет удерживаться какие-то центы на содержание в приличных условиях убийцы моего сына. Согласитесь, с этим не очень легко смириться. Так что в жизни по-разному бывает. И падать больно, и подниматься лениво, и на месте стоять тоскливо. Остается только пить или спать. Некоторые, конечно, сразу отправляются на покой… на вечный покой. А большинство все-таки предпочитает хоть вяло, хоть неумело, но все-таки лапками семенить. Все делают шаг – и ты делаешь шаг. Иначе задавят. При этом правил игры понимать не обязательно – фигуре думать вредно, все равно другие передвинут тебя в нужный для них момент – хочешь ты того, или нет. Протестовать и возмущаться бесполезно. Сразу уберут с игрового поля.

– Только не меня, – заверил своего собеседника Стэн.

– Не обольщайтесь.

– Только не меня, – повторил Стэн.

– Значит, вы важная фигура. Вас берегут, чтобы однажды вами же и пожертвовать. Во имя чего-то или вместо кого-то. Так что не обольщайтесь, уверяю вас. Знаете, в чем вся проблема? В призыве договариваться с недоговороспособными существами. Если они недоговороспособные, то обсуждать и договариваться, как-то коррелировать свое поведение с их пожеланиями просто бессмысленно и бесполезно. Возьмем вашу беду. Вы, разумеется, надеетесь, что преступников найдут.

– А вы не уверены?

– Надежда на это есть, потому как на нас давят со всех сторон. Но представьте, что мы их все-таки найдем. Не уверен, что их так уж сурово накажут. Часть из них отделается малым испугом благодаря крючкотворам-юристам, а другие посидят себе, да и выйдут на свободу рано или поздно. И вы тоже будете все это оплачивать из своего кармана послушного налогоплательщика. Вот ведь в чем дело-то!

– И какой же тогда выход?

– А какой может быть выход, когда мы живем в мире, в котором называющие себя людьми объявили войну самим себе и всем остальным прочим, обрушив вечное небо на недолговечную несчастную землю, вскормив своей неиссякающей злобой такое, что плавит свинец, скреплявший до того витражи в наших рукотворных величественных храмах… построенных ни для кого…