Однако ничто не могло подготовить меня к тому, что я увидел той ночью, – к тому, что привез нам старик. Возьму на себя смелость утверждать, что любой обычный взрослый человек, увидев это, вылетел бы из лаборатории, вопя от ужаса, кинулся бы вверх по лестнице и пустился бы бежать – прочь, прочь из этого дома! Потому что то, что оказалось внутри кокона из мешковины, налагало позор на все банальные, избитые фразы и обещания, которые все время произносят проповедники с тысячи кафедр, – о природе справедливого и любящего Творца, о гармоничной и доброй Вселенной, о высоком происхождении Человека. Преступление, так назвал это старый расхититель могил. Вот уж и вправду лучшего слова было бы не подобрать, хотя для преступления необходимо наличие преступника… а кто или что являлось преступником в данном случае?

На столе лежала юная девушка. Ее тело было частично скрыто обнаженным существом, обвитым вокруг нее. Одна массивная нога была перекинута через ее торс; рука закрывала наискось ее грудь. Ее белое погребальное платье было покрыто характерными пятнами цвета охры – пятнами запекшейся крови. И откуда текла эта кровь, тут же стало очевидно: половина лица у нее отсутствовала, а под тем местом, где оно раньше было, я увидел обнаженные кости ее шеи. Оставшаяся кожа свисала по краям лоскутьями треугольной формы, как будто кто-то кромсал тело топором.

Другой труп был мужской, больше ее по меньшей мере раза в два. Он обвивал ее миниатюрную фигурку, словно мать, баюкающая младенца. Его грудная клетка была в нескольких дюймах от ее разорванной шеи, остальная часть туловища плотно прижата к ней. Но самым ужасающим был не размер и даже не сам поразительный факт наличия этого мужского трупа.

Нет, самым поразительным в этой поразительнейшей из сцен было то, что у него не было головы.

– Антропофаг, – пробормотал Доктор. Его глаза расширились и теперь сверкали поверх маски. – Это должно быть… но как это возможно?! Это уму непостижимо, Уилл Генри. Достаточно странно уже то, что он мертв. Но еще более невероятно, и это главное, что он вообще здесь!.. Особь мужского пола, возраст приблизительно двадцать пять – тридцать пять лет, признаков наружных повреждений или травм нет… Уилл Генри, ты записываешь?

Он уставился на меня, я в ответ уставился на него. Зловоние смерти уже заполнило комнату, из-за этого запаха глаза у меня заслезились. Доктор указал на забытую мной записную книжку, которую я зажал в руке.

– Сосредоточься на текущей работе, Уилл Генри.

Я кивнул и вытер слезы тыльной стороной ладони. Я прижал заточенный конец карандаша к бумаге и начал писать под проставленной датой.

– Экземпляр представляет собой биологический вид под названием Антропофаг, – повторил Доктор. – Особь мужского пола, возраст приблизительно двадцать пять – тридцать пять лет, признаков наружных повреждений или травм нет…

Сосредоточившись на задании записывать каждое слово Доктора, я немного успокоился, хотя ощущал нездоровое искушение, тянущее меня вновь посмотреть на стол, – словно откатывающаяся волна, затягивающая пловца обратно в море, когда он хочет выйти из воды. Я покусывал кончик карандаша, изо всех сил пытаясь сосредоточиться на правописании слова «Антропофаг».

– Жертва – женщина, приблизительно семнадцати лет, с ярко выраженной рваной раной на правой стороне лица и шее. Гиоидная кость и нижняя челюсть полностью уничтожены. Остались видны следы зубов особи…

Зубов? Но у этого… у него же нет головы! Я оторвался от блокнота. Доктор Уортроп стоял, согнувшись над трупами, неожиданно закрыв мне обзор. Что это за существо, которое может кусать, не имея рта, которым кусают? И вот именно на границе с этим вопросом в моем сознании произошел переворот. Меня осенило: это существо ее ело.