Что значит «вас не было»? Как это «везде открытые двери»?

Когда я описывал того, кто за мной гнался, мои слова тоже подвергали сомнению.

– Ты говоришь: у него был нож?

– Нет! Его рука была ножом!

По моим рассказам было невозможно составить портрет. Высокий человек в старинной одежде, неопределённого возраста, лицо представляет собой сплошные бугры и рытвины. Я не запомнил, какой величины был его нос, какими были глаза.

Несмотря на то, что я был единственным ребёнком, которому удалось спастись, мои свидетельства не имели никакой ценности, потому что они напоминали кошмарный сон.

Я боялся, что верзила придёт за мной снова. Когда мне было особенно тревожно в темноте, я приходил в комнату родителей с одеялом и подушкой. Мама не говорила ни слова, если утром находила меня спящим на полу у своей кровати.

Но ничего не произошло. Ночные похищения прекратились. Больше не пропал ни один ребёнок. Амир дружил ещё с одним мальчиком из своего класса и часто приглашал его в гости. Если рассуждать в логике моей теории: он тоже должен был оказаться под угрозой. Однако с ним ничего не случилось.

И я сделал предположение: той ночью высокий человек перенёс меня в свой мир и намеревался убить, но ему это не удалось. Цепь оказалась разорвана. И не получив жертву, мистический маньяк умер.

Те дети, что исчезли ранее, так и не нашлись.

Родители Амира уже через год перестали верить, что их сын вернётся. Я это понял, когда они заглянули к нам в гости. Мама моего друга принесла коробку с приставкой, а его отец поставил передо мной стопку дисков с играми. Они попросили взять это на память.

Я, конечно, мечтал об этой приставке, но она не должна была достаться мне такой ценой. И запустил я её всего один раз. Поиграл и забыл. Оказалось, что мне не так нравились игры, как времяпровождение с лучшим другом.

Тогда в восьмилетнем возрасте моё детство закончилось. Или наоборот – я навсегда остался ребёнком. С годами мои страхи стали обычными привычками: я никогда не жил отдельно от родителей и не искал таких возможностей. Я всегда закрывался в квартире и в комнате, потому что вид пустых проёмов вгонял меня в панику.

Много лет подряд, ложась спать, я повторял себе: «Маньяка больше нет». Но если случайно просыпался ночью, сразу бросал взгляд на золочёную дверную ручку…

«В городе снова пропадают дети», – об этом начали говорить все, сразу после первого случая.

Исчезла девочка семи лет. Исчезла ночью из закрытой квартиры. И уже утром об этом знал каждый житель Осиновска. События двадцатичетырёхлетней давности были глубокой травмой для нашего города и первый похожий случай стал триггером.

В городе снова пропадают дети!

Я не хотел говорить это вслух. Надеялся, что это всего лишь совпадение. Но в ту же неделю пропала ещё одна маленькая девочка. Подруга первой пропавшей. И мне пришлось согласиться: начался новый сезон похищений. Он вернулся.

Дети пропадали, а мои воспоминания ожили. Я ощущал их ужас. Знал, что такое проснуться, увидеть его в своей комнате и понять, что рядом нет никого, кто мог бы тебя спасти.

Я стал беспокойно спать. И это повторилось со мной. В одну ночь дверь в моей комнате оказалась открыта!

Когда я увидел чёрный проём вместо золочёной ручки, у меня свело мышцы живота, а из горла едва не вырвался крик. Но в моей комнате не было страшного человека. Я просто перенёсся в его мир.

Давняя связь…

«Наверняка, он сейчас гоняется за каким-нибудь ребёнком», – думал я, стараясь уснуть.

Мне хотелось проснуться утром и обнаружить свою дверь закрытой. Так и произошло. А моя догадка подтвердилась: той ночью пропала очередная первоклассница.