После того знаменательного дня – соревнований и валяний в снегу, Селиверстов начал крутиться на переменах возле нас. Столько раз за день я с ним не сталкивалась за весь учебный год.

– Что ему надо? – спрашивала Вера.

– Что, что? – Лена закатывала глаза и начинала хихикать. – Наверное, хочет, чтобы Женька на него налетела еще раз.

Ну уж нет, теперь я аккуратно передвигалась, притормаживая на поворотах, выглядывала сначала, насколько это возможно, – не несется ли кто на меня. Я стала осторожной.

Если ты не хочешь о чем-то говорить, об этом можно помолчать. Или перейти на нейтральную тему. Это вежливо. Внимательный человек заметит, и не будет возвращаться, а невнимательный заставит тебя повторить этот пируэт еще раз, и еще раз, и еще. Я стараюсь быть внимательной. Говорят, это называется тактичность.

Брата я забираю из сада, когда возвращаюсь с тренировки. И мне по пути, и маме не надо за ним спешить – я успеваю до пяти часов.

Мама зарабатывает на работе, а я – у нее, нагрузкой по дому. У меня теперь еженедельная зарплата. Мамина подруга говорит, что так нельзя, в семейные отношения не стоит вмешивать деньги, а то я потом перестану что-либо делать без них. Дескать, я должна сама, по собственному порыву принимать участие, убираться и стремиться к совершенству.

– Она это серьезно? – уточняю я всякий раз.

– С целью воспитания, – оправдывается мама.

А я не понимаю, какая разница просить деньги на обед и кино или знать, что в конце недели на столе с утра тебя будут поджидать рублей триста или пятьсот. Иногда бывает даже премия. Во всяком случае, мне так легче самоорганизоваться.

Поэтому я намекнула маме, что лучше оставить, как было, а то смена линии воспитания может на мне отразиться гораздо больше, чем оплата домашнего труда.

И вообще, мы так решили, а абстрактные рассуждения ее знакомых меня не касаются, они же меня не знают так, как мама. А мама, я уверена, – это я даже подчеркнула дважды, – в меня верит и понимает, что я развиваюсь, и в правильном направлении, под ее чутким руководством.

– Разве можно меня лишать доверия? Совершенно нельзя. Я же ранимый подросток, ко мне надо с уважением и вниманием в этот непростой период. Вот исполнится лет восемнадцать, тогда можно будет обсудить, принять новые договоренности, пересмотреть пункты соглашения.

Я тоже умею умные фразы говорить, если понадобится.

Здесь я сделала паузу, а потом еще пояснила.

– Пока я нахожусь в зоне риска – у меня подростковый кризис, как его описывают педагоги и психологи, – меня надо всячески поддерживать, а не следовать советам посторонних. У них – свой опыт, у нас – свой.

Потом я вспомнила, что мама тоже в зоне риска – у нее какой-то кризис среднего возраста, подозреваю, что это неприятная штука, поэтому я с ней тоже стараюсь быть вежливой и внимательной. Пожелала спокойной ночи, поцеловала в щеку и отправилась к себе в комнату тихо и вполне мирно.

В мои обязанности входит забрать брата из сада три раза в неделю и разогреть ему ужин, стирать свое белье, мыть пол в прихожей и на кухне, поддерживать чистоту в своей комнате. Все пункты написаны на тетрадном листке и пришпилены к стенке, чтобы я не забыла. Пунктов немного, так что я их выучила наизусть.

У меня своя комната именно на этих условиях – иначе брата переселят ко мне, а так он живет вместе с мамой.

Комната у них большая, просторная, поделенная на две части. У мамы шифоньер возле шкафа, чтобы брат не подглядывал, когда она переодевается.

Ему уже пять лет, и он на редкость любопытен. По выходным его забирает бабушка, которая на пенсии. Она же покупает ему одежду и «следит за воспитанием». Не знаю, в чем это заключается, но от нее он приезжает важный со стопкой книг и раскрасок. Думаю, из него она тоже растит детектива.