Он стоял, держа в руке кружку с недопитым кофе, широко и радушно улыбаясь нам, из-за чего его глаза превратились в узкие щелочки. А потом почти умилительным жестом погладил короткую не слишком аккуратную бороду.

– Добрый день, доктор Розенфельд! – я постаралась поздороваться как можно официальнее.

– О, что вы! – Джеремия взял кружку другой рукой и протянул мне ладонь для рукопожатия. – Можете называть меня просто – док!

– Хорошо, просто док. И, кстати, шикарная футболка!

– Спасибо!

Я ответила на рукопожатие, которое даже мне показалось шуточным, но отчего-то на душе стало легче. И тот узел, в который скрутились мои внутренности после прихода в лабораторию, развязался сам собой. Во всяком случае, пока.

– Доктор, – Драйден решил прервать знакомство двух любителей музыки, – насколько я вижу, вы даже не начали переезд в кабинет главы лаборатории. Не хотите рассказать мне почему?

– Нет-нет-нет, мистер Ван Райан, – док отпустил мою руку и быстро направился по балкону к стальной лестнице, ведущей на первый ярус, – я просто не могу этого сделать! Я никогда не займу офис Бэнкси, уж извините меня… Да и мне привычнее в моей берлоге.

– Джеремия, вы больше не исследователь, – продолжил Драйден уже совсем другим голосом. – Ваше место не в лаборатории. По крайней мере, не на постоянной основе…

Доктор Розенфельд, будто не слыша, что ему говорят, спустился вниз, подошел к тому самому столу с большой колбой, отхлебнул кофе с характерным звуком, а потом похлопал рукой по стоявшей рядом медицинской каталке.

– Мисс Джозефсон, проходите, пожалуйста. Раньше начнем – раньше закончим.

Нахмурившись и поджав губы, я медленно направилась вниз по лестнице. Нравится мне это или нет, а придется пройти через процедуру. Доктор тем временем что-то насвистывал себе под нос.

Я спустилась на первый ярус, молча подошла и присела на каталку. Ван Райан сложил руки на груди и внимательно наблюдал за происходящим сверху.

Джеремия поставил кружку на стол, и я, наконец, смогла прочесть надпись на ней – «Кембриджская магическая лаборатория». Значит, когда-то док учился или работал в Англии? Но сам он – не англичанин. У него абсолютно американское произношение. И, получается, у Кембриджа тоже есть «двойное дно»?

Но как следует поразмышлять о судьбе доктора мне не дали. Мистер Розенфельд надел очки в толстой оправе и подошел ко мне с папкой-планшетом.

– Та-а-акс, посмотрим, – он начал что-то отмечать на бланке, прикрепленном к планшету. – Нужно будет сделать ЭКГ, энцефалографию[26] и сканирование тела. Ответить на несколько вопросов на детекторе лжи. Общая оценка психического состояния – это потом, во время стажировки. И нужны кровь, образец пера и другие анализы.

– Какие другие? – хотя мне кажется, что я уже догадалась.

– Ну, такие… – доктор понял, что мне неловко обсуждать подобное в присутствие начальства, и нивелировал фразу. – Завтра занесете пару баночек…

Но я все равно почувствовала, как мое лицо пошло красными пятнами.

– В других обстоятельствах я бы еще попросил разрешения взять у вас яйцеклетку. В исследовательских целях, разумеется. Но нормы этики…

– Доктор, а вы не слишком много себе позволяете? – Ван Райан был явно раздражен его прямолинейностью.

Драйден стоял, вцепившись в поручни балкона, на самом верху. И взирал абсолютно убийственным взглядом на Розенфельда.

– Шучу, мистер Ван Райан, я просто шучу, – док повернулся к начальству и примирительно замахал руками. – И почему вы до сих пор здесь? Вас уже ждут в соседней лаборатории…