Придя к таким неутешительным выводам, Мономах немного расслабился и даже вздохнул с облегчением. За несколько часов ему удалось разгадать две тайны – тайну перевоплощения Блинова и понять, с каким заданием он прибыл в Москву. Честно говоря, ему не очень-то верилось, что Игорь смог согласиться подставить под удар женщину. Тем более, свою бывшую и, возможно, настоящую любовницу. Точнее, не хотелось верить в такую мерзость. Собрав в кулак всю свою волю, он решил отбросить в сторону сантименты и постарался посмотреть на это глазами постороннего.

«А почему, собственно, я уверен, что Блинов по-прежнему добрый и прекрасный человек? За два года он вполне мог стать совершенно другим. Люди меняются, и причиной их перемен, как это не прискорбно, являются деньги… Блинов всегда хотел жить в достатке, и если вначале он согласился на эту авантюру с собственными похоронами из чувства патриотизма, то теперь, возможно, им движет совсем другое. Ему хорошо платят, и он из кожи вон лезет, чтобы оправдать возложенное на него доверие».

Во всей этой ситуации Мономаху было жаль только одного человека – Юлию Свиридову. А так как она являлась его клиенткой, то Толоконников был просто обязан уберечь ее от грозящей опасности. Как это сделать, Мономах не знал. Точнее, пока не знал. Конечно, он мог поговорить с Юлией и высказать свои предположения, но не было полной уверенности, что женщина ему поверит.

Короче, Мономаху оставалось только сидеть и ждать того момента, когда Блинов начнет активизироваться. А пока Игорек будет расправлять крылышки, Толоконников должен просчитать каждый его шаг, дабы предусмотреть все возможные варианты спасения Свиридовой.

Вот такую нелегкую задачу взвалил на свои плечи Мономах. Особенно, если учесть то, что он больше не мог самостоятельно передвигаться. Единственным связующим звеном с внешним миром, точнее с Юлией, оставался Леха Дардыкин. А этот вспыльчивый парень мог наломать ой, как много дров. Ему не хватало выдержки и хладнокровия Мономаха, но зато он мог свободно владеть всеми приемами борьбы, огнестрельным и холодным оружием, а самое главное – ходить.

До предполагаемого теракта оставалось ровно четыре дня. Это означало, что команда Кричевского с восьми часов утра должна была перейти на сверхжесткий график дежурства. В ближайшие несколько дней на сон каждому отводилось не больше трех – четырех часов в сутки. Но парни особенно не расстраивались, зная, что впереди, начиная с двадцать седьмого, их ждет недельный отпуск. Конечно, любому из них перед тем, как уйти на отдых, хотелось совершить хотя бы небольшой подвиг, но в основном изо дня в день их ждала самая что ни на есть рутинная работа. Так что особого удовлетворения от служебных будней члены команды не получали. Особенно были недовольны своей судьбой борцы, которым каждый день приходилось перетаскивать на себе едва ли не тонну груза. Попов тоже трудился на благо аэропорта без особого энтузиазма. Но оставшиеся три дня обещали стать еще более тяжелыми в буквальном смысле этого слова. Однако позволить себе расслабиться никто не мог. Хотя бы потому, что с каждым днем вероятность появления террористов увеличивалась.

Что же касается микроклимата в команде, то отношения между ее членами были пронизаны скорее духом конкуренции, нежели дружеского участия. Каждый знал – окажись он в трудной ситуации, любой поспешит ему на помощь, но сделает это только для того, чтобы лишний раз доказать свое превосходство. Именно поэтому каждый из пятерых надеялся на себя и старался четко выполнять поставленную перед ним задачу. Шестой, Кричевский, тоже не был исключением из этого правила. В тоже время он четко осознавал, что правила, по которым живет команда, придуманы им, и что только он, а не кто другой в ответе за все. Но пока особых причин для беспокойства не было, и майор по-прежнему чувствовал себя уверенно.