В день рождения мама предложила мне «из первых рук» получить подарок. На углу улицы 8-го Марта мы ждали Валентина Моисеевича. Он не приходил. Мама нервничала, я волновалась. Валентин Моисеевич показался с большой клеенчатой сумкой. Он остановился, огляделся, из-под плеча открыл сумку. Я взяла у него из рук двухтомник Цветаевой и заглянула в лицо Валентину Моисеевичу. Лицо показалось мне землистым, покрытым книжной пылью, с несфокусированными на меня глазами. «Беспокоится, рискует», – подумала я.

Читать Цветаеву в свежих, кое-где непрорезанных страницах было восхитительно непривычно.

В дальнейшем всякий раз, заходя в библиотеку, попутно я заказывала в читальном зале эти самые стихотворения, живущие в старых книгах с преступно подчеркнутыми словами и продырявленными уголками страниц и имеющие какую-то другую «биографию».

В Иркутске в восьмидесятые годы работал книжный магазин «Родник». В нем было три отдела: прозы, поэзии и музыкальный. Самый представительный был музыкальный. Самый скудный – отдел поэзии. Точнее, отдел был, а поэзии не было. Были голые деревянные полки и ящики со стихотворениями А. Пушкина.

В это время я прочла в журнале «Юность» повесть Олеси Николаевой «Инвалид детства» и была под впечатлением. В сведениях об авторе сообщалось, что он пишет не только прозу, но он еще и поэт.

Почувствовав непреодолимую потребность познакомиться со стихами Олеси Николаевой, я стала захаживать в магазин «Родник» и спрашивать, нет ли такой книжки. «Нет, еще не привезли», – любезно отвечала продавец и предлагала зайти на следующей неделе. Я заходила на следующей неделе, а потом два раза в неделю. Вскоре тетенька из отдела поэзии смотрела на меня враждебно. А еще через некоторое время она стала исчезать при моем появлении. Но я верила, что книжку непременно привезут и ждала возле прилавка, пока однажды не услышала вслед: «Девочка, ну нет у нас того, что ты ищешь. Сходи в другое место. В „Союзпечать“, например…»

Вскоре магазин «Родник» трещал от очередей. Это была новая подписная кампания на собрание сочинений В. Пикуля.

А с Олесей Николаевой я познакомилась через десять лет в Москве. Она подарила мне книжку стихотворений.

Жила в Иркутске Галя. Была она маленькая, сухонькая, носила очки круглой формы. Работала Галя в книжном магазине «Родник» на складе, но потом уволилась и стала разносить книги. Откуда Галя книги брала – никто не знал. Только книги у нее были редкие, хорошо изданные, всегда в одном экземпляре.

Прозвали ее Галей-книгоношей. Появлялась Галя всегда там, где нужно было, и книги приносила, о каких только мечталось. А главное – к хорошим людям приходила, к писателям, художникам. Всех знала по имени-отчеству и точно догадывалась, о какой книге кто думает. Деньги не брала, а если брала, то по указанной цене, не больше.

Особенностью было то, что Галя-книгоноша книги подписывать любила.

Достанет книжку, помедлит, откроет форзац и в кавычках напишет: «Гой ты, силушка, не покидай меня, воспари и обогрей меня…» Или другое что-нибудь похожее.

А потом вдруг плакать начнет и нараспев повторять: «Это я за Русь нашу переживаю, как ей маяться, уж бы кто-нибудь помог…»

Как она жила, догадаться было невозможно. Семьи у Гали не было. Был ли дом, тоже неизвестно. Обижали ее часто, гнали. Согревалась тем, что книги носила и дневник свой по строчкам раздавала.

Еще очень любила чай пить.

Не знаю, живет ли сейчас Галя в Иркутске и какие там сейчас книгоноши. Одну Галину книжку я с собой вожу. Сначала она со мной в Петербурге прожила, а потом в Англию поехала.