Договорились мы с Настей, хозяйкой "Бибигона" и преподавателем кайтинга в "Ветру да!", собрались и помчались на "Звезду", дабы покататься наконец-то на яхте.

Покуда Настя боролась с встречным ветром, пытаясь подойти к берегу, я открыл купальный сезон, влюбился в питона, висевшего на шее у очаровательной девушки, и получил строгий выговор от жены, поскольку мое "Какая ж прелесть", как ей показалось, было обращено к девушке, а не к питону, которому на меня было сугубо фиолетово.

Как и девушке, к сожалению…

Дальнейшее вы уже поняли из моего сбивчивого повествованию. К берегу "Бибигон" подойти не может, осадка полтора метра. К пирсу – тоже, потому что при сильном ветре его намотает на этот самый пирс. Но слабоумие и отвага же! И вот мы уже сидим в резиновой моторке, а плечистый и спортивный парень по имени Костя заводит мотор. Тут же выговор получила от меня жена, потому что нефиг с таким интересом наблюдать, как заводится мотор…

Наивный я думал, что мы сейчас плавно поплывем к яхте. Костя и "плавно" в одном предложении сочетаются плохо. Мотор взревел, резиновая лодочка резво рванула вперед, Света вцепилась в ребенка, а не умеющий плавать я – вцепился в лодку всеми конечностями. Я только раз успел моргнуть (хотя может я просто закрыл от страха глаза, не знаю), и вот уже перед нами покачивается борт "Бибигона", и как на него взбираться – я понятия не имею.

" – Я плавать не умею.

– Что, вообще нисколечко не проплывешь?

Ринсвинд помешкал с ответом, осторожно теребя звезду на своей шляпе.

– Как ты думаешь, какая здесь глубина? Примерно?

– По-моему, около дюжины фатомов.

– Тогда, наверное, проплыву около дюжины фатомов."

Вспомнилось мне, вдруг.

Но назвался груздем – лечись дальше. Вызвался кататься на яхте – полезай на борт.

– Принимаю! – сказала Настя, и пока я раздумывал, какая здесь глубина, Света уже метнула на борт сына.

Следующим полез я. Со всей грацией молодого бегемота, возомнившего себя матерым яхтсменом, я скакнул с моторки на яхту из позиции "на карачках" в позицию "мордой об гик", после чего залег на дно яхты и решил, что вообще больше вставать отсюда не буду! Надо мной громко хлопал парус, а небо было высоким и пронзительно синим.

Лодочка отчалила, Настя вытянула якорь, и "Бибигон", тут же почуяв свободу, резво понесся по волнам.

– Можно вставать! – сообщила наша очаровательная капитан, – Гик теперь будет четко в одном положении. До поворота.

– Я, пожалуй, еще тут полежу! – заявил я, решив, что проведу на дне яхты всю поездку.

Но попробуйте просто лежать, когда вокруг плещут волны, над тобой гудит наполненный ветром парус, а капитан весело комментирует происходящее вокруг… Естественно я не вылежал и двух минут, и уселся на борт, опасливо косясь на гик.

– Вон, смотрите, такая же яхта, как у нас. Только они трусы, идут под одним парусом, причем передним. А мы… Мы круты! Мы сразу под двумя! Потому так хорошо и идем.

– А опрокинуть яхту можно? – задала Света единственный волнующий ее вопрос.

– Совершенно нереально. Она – как неваляшка, всегда стремится вернуться в исходное положение.

Мы лихо неслись по волнам, иногда весело подскакивая на них, иногда – слегка зарываясь носом, от чего всех пассажиров обдавало дождем из холодных брызг. Поэтому вскоре меня, как самого толстожо… широкоспинного, усадили вперед, чтобы я прикрывал от брызг жену и ребенка.

Гик вел себя хорошо, никого больше убивать не порывался, "Бибигон" мчался вперед, и прогулка на яхте из чего-то экстремального плавно превращалась просто во что-то красивое и интересное. Настя уверенно правила яхтой, и весело и с огоньком рассказывала о мелях, развалинах старого Бердска, особенностях яхт класса "Солинг" и способах сохранить вещи сухими. С последним она, правда, припозднилась, мой рюкзак весело булькал в луже на дне лодки.