Семейство Беломедовых удивляло, однако, лично меня не строительными возможностями, а воспитательной системой в отношении их единственной дочери Нины, моей ровесницы. Беломедовы опекали Нину так, будто это был новорождённый младенец, и пылали надеждой в будущем породниться с нашей семьёй. Богдана они считали наиболее подходящей партией для своей дочери. Сама Нина была готова выполнять все требования родителей, она поражала меня своей наивностью. Богдан относился к подобным планам семьи Беломедовых без эмоций. (Забегая наперёд, скажу, что лишь годы спустя, когда наш Богдан уже принял монашеский постриг и священнический сан, Беломедовы окончательно успокоились.)

Из-за своей наивности Нина Беломедова попадала в «истории». Она умела хорошо говорить по-французски, любила посещать театры. Как-то один из приглашённых в дом на сватовство кавалеров решил подшутить над Ниной и поинтересовался, «а трахалась ли она в своей жизни?» Нина честно сказала – да: «Подобное невозможно забыть. Было ощущение, словно меня пронзили насквозь. Такой силы удар. Отдалось и в голове, и в рёбрах, показалось, глаза на лоб вылезут, а я лопну от боли. Родители утешали: до свадьбы заживёт». Нина так и не поняла, чем так удивила своего собеседника. Ну, была на практике в колхозе, с другими студентами мединститута убирали с полей картошку. Ну, упала с борта тракторного прицепа, что в этом такого.

Приключения Нины Беломедовой мои родители называли анекдотичными, а у Богдана вызывали жалость к «чистой и хорошей девушке».

Моя подруга Катя Небылица с её «писательским чутьём» тоже не смогла остаться равнодушной к легендарной Нине Беломедовой. Она написала рассказ о смешной девочке Нине. Но благодаря горячей просьбе Богдана Катя передумала рассылать рассказ по редакциям молодёжных журналов. Нам она его читала в узком семейном кругу, все смеялись, кроме задумчивого Богдана.

+++

Меня интересовало всё, что было связано с мужчинами – взгляды, рукопожатия, прикосновения. Мне нравилось играть в порочную роковую особу. Хотелось страсти, интриг, и, наконец, огромной, настоящей любви!!!

Я нарочно открывала свои мечты Богдану, знала – Богдан порицает подобное. Досаждать ему было для меня удовольствием. Вот и сейчас. Богдан ходил по комнате. Я наблюдала, как он хромает, и мне хотелось ему сказать что-то язвительное. «Ты – хромой неудачник, на тебя не смотрят девочки, вот ты и завидуешь мне. А я красива, я имею успех у мужчин. Тебя это коробит именно потому, что сам ни на что не годен. Вот и косишься на меня», – от таких несправедливых мыслей мне становилось неуютно, стыдно. «Я гадкая!» – думала я. Пропадало желание вслух сказать то, что просилось на язык. Мне становилось тоскливо. Я снова сердилась на брата. Он будил во мне совесть, и это меня злило.

– Вера, сядь, – Богдан указал на диван. – Сядь, наконец. Нам давно надо поговорить. Это серьёзно и важно.

– Ах-ах, можно подумать. Я наперёд знаю, что ты сейчас скажешь.

Я всё же устроилась на диване, но у меня была другая цель. Хотелось посмотреть на свои коленки, как они будут выглядывать из-под короткого платья. Я представила, сколько мужчин увидит меня в такой позе, и взглянула на часы на своём запястье. Уже скоро, скоро наступит мой час звёздный.

Я рассеянно слушала, как Богдан рассказывает мне об опасности свободных отношений с противоположным полом. Его речь производила на меня обратное действие. Предостережения подогревали жар моих желаний. Я с нетерпением ждала чего-то. Я чувствовала, что совсем скоро у меня начнётся иная, совсем новая, интересная жизнь. Меня мучило желание стать по-настоящему взрослой, самостоятельной в поступках, независимой в чувствах. Мне хотелось распоряжаться собой так, как я того хочу. Мне, наконец, хотелось делать всё наперекор брату. Меня бесило его пуританство.