Беседа с полковником на этом закончилась. Пришла матушка Моника с братом Павлом Теодоровичем и пригласила его с Таисией на ужин. За столом завязался общий оживленный разговор. Матушка игуменья вела себя так, будто действительно никакого обидного разговора не было. Сразу после ужина за Садовником явился его молоденький адъютант и увел его по каким-то служебным вопросам.

А вечером Таисию охватила какая-то непонятная тоска. Ей так хотелось видеть полковника, слушать его, разговаривать с ним или просто сидеть и смотреть на него. Она заставляла себя уйти в молитвы, но ничего не получалось. В глазах стоял он, чем-то уже дорогой для ее сердца человек.

20 февраля Таисия должна была принять вечные обеты, и все в монастыре со дня на день ждали приезда отца Василия Величковского, который должен был привезти из Львова официальное разрешение митрополита Иосифа Слипого на этот обряд. О профессии – вечных обетах – она стала думать ежечасно как тяжелобольной о чудодейственном лекарстве, которое могло исцелить ее душу от навалившегося на нее неожиданного чувства.

Таисия поняла, что она сначала безотчетно, затем довольно сознательно, а сейчас с полного согласия своей воли полюбила Садовника и ничего уже поделать с собой не могла. От этого переполняемого ее душу чувства она начала бояться не только за себя, но и за этого, совершенно неизвестного ей человека.

Утром к ней явился лейтенант Григорьев и принес страшную весть: полковник тяжело заболел малярией. Действительно, погода стояла отвратительная – сплошная слякоть и подхватить эту болезнь было пустячным делом. Доктор Красовский находился в военкомате в Букачевце, и она решила пойти к Садовнику сама.

Известив матушку игуменью о болезни полковника, Таисия быстро собрала медикаменты и вскоре была у Николая Арсентьевича. Состояние его здоровья действительно было очень скверным: Садовника мучил страшный озноб, высокая температура, головная боль и тошнота.

Она ловко сделал ему укол камфоры, дала выпить порошок хинина и тут с каким-то облегчением почувствовала, что обычная ее работа помогла ей несколько успокоить свое внутреннее состояние. Полковнику стало легче, и вскоре к нему стали заходить офицеры и солдаты с докладами и отчетами о проходившей в близлежащих окрестностях облаве на бандитов. Она поняла, что ее присутствие уже не вызывается необходимостью, и вернулась в приемный покой, где занялась приемом больных сельчан.

Через некоторое время больного навестили матушка игуменья и отец Павел. Матушка преподнесла щедрый подарок – банку прекрасного малинового варенья и бутылку французского коньяка, которым совсем в недалеком прошлом ее иногда снабжали немецкие офицеры. Садовник сердечно поблагодарил за такие редкие дары и поинтересовался отсутствием его спасительницы, инокини Таисии. Матушка игриво погрозила полковнику пальцем и пообещала прислать ее к больному после обеда.

Таисию полковник встретил упреками, что она, мол, забыла о своем тяжелобольном и ему придется, по-видимому, вызвать сельского фельдшера, ведь за ним совсем некому ухаживать.

Слова его не только смутили инокиню, но и испугали ее. Ее чувства были противоречивы. Таисии не хотелось расставаться с ним, но также не хотелось и сближаться с этим еще неизвестным ей человеком. Она извинилась перед ним, призналась, что все время думала о его болезни, но в селе много других больных, а долголетняя работа научила ее относиться к ним всегда бережно, ласково, как к некоему хрупкому сосуду, которому малейшей тряской можно нанести непоправимый вред. Тут зашел доктор Красовский, вернувшийся только что из районного центра. Он занялся больным полковником, а Таисия удалилась в монастырь.