- Посмотри-ка мне в глаза, - сказал дракон, заставляя поднять голову. - Какие яркие. Зеленые. Как два изумруда.

- Здесь темно, вы не можете рассмотреть, что они зеленые, - возразила я.

Луна и в самом деле спряталась, и даже звезд сегодня не было на небосклоне, хотя день простоял безоблачным. Я видела лицо дракона белым пятном с черными провалами глаз. От него пахло вином и медом – наверное, он закусывал сладкими ореховыми пастилками, которые мы готовили на меду.

- Поверь, я вижу не только их цвет, - он усмехнулся и приблизил свое лицо к моему. – Еще я вижу в них море – непокорное, великолепное. Мне нравится море.

«Надежда тщетна, - совсем не вовремя вспомнила я слова из Писания, где говорилось о древних драконах, некогда многочисленных и населявших землю от края до края, вознамерившихся погубить весь человеческий род, - надежда тщетна: не упадешь ли от одного взгляда его? Когда он поднимается - и силачи в страхе, совсем теряются от ужаса».[2]

- Я всего лишь человеческая женщина, - сказала я, и голос мой дрогнул вовсе непритворно. Я и в самом деле готова была упасть тут же – замертво, от страха. – И я отчаянно боюсь драконов. Оставьте меня в монастыре, зачем я вам?

- Уже говорил тебе. Для развлечения, - сказал маркграф. – Мне скучно, а ты смогла меня развлечь. Считай, пока ты меня развлекаешь – ты жива.

- А если наскучу?

- Тогда придется тебя съесть, - сказал он с усмешкой. – Идем, Виенн. Сейчас хлынет дождь, у моего цитатника могут отсыреть страницы.

[1] Конкубина – женщина для сожительства, без заключения брака, без обязательств, без признания детей законнорожденными

[2] Книга Иова, 40:20

4. 4. Замок, который построила Мелюзина

- Поверить не могу, что ты пыталась сбежать, Виенн! – распекала меня мать-настоятельница той же ночью в моей келье.

- Поверить не могу, что вы продали меня ему, как вещь! – вспылила я. Слезы, что я сдерживала до этого времени, сейчас так и брызнули.

- Я не продала, - ответила мать Беатриса.

- Вы меня отдали ему и получили пятьсот золотых! Если это называется – «не продала», то я – Святой Папа!

- Не богохульствуй! – топнула она на меня. – Пятьсот золотых – это для наших бедных сестер, я должна была подумать и о них. А тебя бы он все равно забрал, раз так захотел. И в этом ты сама виновата – вот к чему приводит кокетство, - она указала на мои накрашенные глаза. – Веди ты себя поскромнее, не кичись так своим умом, всем бы и обошлось. Гордыня твой враг, а не я.

- Вы жестокая, - сказала я, смахивая слезы. – Когда я здесь появилась, вы обещали, что не дадите меня в обиду, и милостиво приняли два золотых браслета, что я пожертвовала монастырю. Быстро же вы забыли эти браслеты! Сразу же, как получили пятьсот золотых!

- Живой осел лучше дохлого льва,[1] - сказала она резко.

- О! Вспомнили святое Писание! – делано восхитилась я. – И правда, вам цитатник ни к чему, как и сказал господин дракон!

- Довольно, Виенн, - приказала мне настоятельница. – Ты столько прожила у нас, прочла столько монастырских книг, но так и не научилась главному – смирению. Подумай, не в этом ли промысел небес, что у тебя будет шанс наставить на путь спасения дракона?

- Наставить на путь спасения?! Да вы с ума сошли! – заявила я совсем неуважительно. – Как вы себе это представляете? Цитировать ему Писание в постели?

- Виенн! – ахнула мать Бетариса.

Но я уже не могла остановиться:

- Все знают, что драконы – противники небес, проклятые существа, ненавидящие людской род. И вы рассказываете, что я могу обратить их на путь добра? Оставьте лживые сказки при себе. Я лучше вас знаю, на что способны драконы… и на что они не способны.