- Но еще сказано, что добродетельная жена – венец для мужа своего, разумная – от небес, любезная – для услады, кроткая – божественный подарок… - зачитала я наизусть, стараясь говорить не слишком торопливо, чтобы не показать своего страха.

Лорд Дженеталь, слушая меня, еле заметно кивал, наверное, ему казалось, что все это относится к его супруге.

- А что же не закончила? – усмехнулся дракон, опершись о подлокотник, чтобы быть ближе ко мне. – Как там дальше? «А наказанной жене – нет цены».

- Благовоспитанной! – выпалила я. – Это слово имеет два значения на божественном языке!

- Откуда знаешь, какое из значений верное? – не остался в долгу дракон. – Жена должна бояться мужа…

Он вскинул указательный палец, и я послушно произнесла:

- Жена да убоится мужа своего. Послание к Ефесянам, глава пятая, стих тридцать третий.

- Правильно, так и должно быть, - дракон кивнул и вдруг с оглушительным стуком опустил кубок на стол.

Гости подскочили, как по приказу, и посмотрели на хозяина, а он обвел их взглядом и засмеялся – странным, нечеловеческим смехом, от которого мороз пошел по коже.

- Слышали? – обратился дракон к своим конкубинам, и те сгорбились, стараясь стать как можно незаметнее. – Вы же хорошие жены? И боитесь мужа? Нантиль, подойди.

Бедная Нантиль встала из-за стола так неловко, что опрокинула чашу с вином. Рубиновая жидкость разлилась по столу – густая и красная, как кровь. Я смотрела, как третья конкубина приближалась к милорду Гидеону – мелкими шажками, сцепив молитвенно руки и боясь поднять глаза. Сестры Ингунда и Арнегунда, которых миновало мужнино внимание, немного воспряли – распрямили плечи и сделали вид, что кушают сладости. Острая жалость к этим несчастным и запуганным женщинам охватила меня волной, но вмешиваться было неразумно, ведь я была здесь самой беззащитной и бесправной.

- Тебе понравился подарок? – спросил дракон у Нантиль.

- Да, милорд, - еле выговорила она. – Вы очень добры.

- Как назвала? – продолжал он расспросы, разломив кусок хлеба и бросив в рот.

- Самсон, милорд.

- Дурацкое имя. Кто называет волкодава Самсоном? Ты на львов с ним, что ли, охотиться собралась?

- Скажите, как вам угодно, чтобы я его называла?..

Я видела, что Нантиль уже бледна до зелени, а маркграф словно нарочно пугал ее еще больше. Всякий раз, когда его взгляд останавливался на бедной женщине, она тряслась, как осиновый листок.

- Ну что, Виенн, - сказал вдруг дракон, - такая жена, как она, - он указал недогрызанной коркой на третью конкубину, - угодна небесам? Может, сделать ее еще более угодной? Благовоспитанной…

Гости притихли, уткнувшись в тарелки, а я задрожала едва не сильнее Нантиль. Неужели он готов устроить это на пиру - наказание?.. Но за что? Разве бедняжка чем-то провинилась?

- Сдается мне, ты все же неправильно толкуешь это слово, - продолжал дракон. – Что молчишь? Да или нет?

Я облизнула пересохшие губы и сказала:

- Я толкую его правильно.

- Что? Не слышу, - он подался ко мне.

- Я толкую его правильно, милорд, - сказала я уже громко. – А вы заблуждаетесь.

- Заблуждаюсь?

- Вспомните, что написано в том же послании к Ефесянам, глава пятая, стих двадцать восьмой: мужья должны любить своих жен, как свои тела, ибо никто не имеет ненависти к плоти своей, а питает ее и греет, - я взяла дыхание и закончила, как прыгнула в ледяную воду. – Хотите наказать жену – накажите свою плоть. Руку, ногу или… хвост.

В зале повисла гробовая тишина, только слышно было, как младший брат маркграфа медленно и со скрипом отодвигает кресло, чтобы встать из-за стола.

- Брат, разреши… - начал он злобно, с присвистом, но Гидеон вскинул руку, приказывая ему не вмешиваться.