Дракон отпустил брата, и тот торопливо отстранился, едва не толкнув меня плечом.

– Но, милорд, – начала Ингунда, багровея, – здесь нет вины вашего брата, это все дерзкая девчонка…

– У тебя тоже лишние уши? – спросил Гидеон негромко, подавшись к ней.

– А-а… – Ингунда замолчала на полуслове.

– Говорю в первый и последний раз, – дракон встал и оперся о стол ладонями, по очереди обводя нас взглядом. – Никто больше не смеет затыкать ей рот. Мне угодно, чтобы она говорила. Меня это развлекает. А благодаря вам у меня не так много развлечений в жизни. Тем более уважьте приказ своего господина, что вы все уверены в моей скорой смерти. Считайте это моим последним желанием, – он пнул кресло, сдвигая его, и покинул зал, шагая широко и крепко.

Дилан запоздало опомнился и бросился следом за братом.

Ингунда со стуком положила вилку, которую держала до этого.

Кто-то тронул меня за плечо – это была Фрида. Она поднесла полотенце, чтобы я вытерла соус с платья.

– Пойдемте, госпожа, – сказала она, не глядя на меня и держась отстраненно, как и полагается хорошо вышколенной служанке. – Вам надо переодеться.

Я пошла за ней, не оглядываясь, и спиной чувствовала, что конкубины и слуги буравят меня взглядами.

– Вы опять взяли коричневое, – Фрида укоризненно покачала головой, когда увидела меня в новом платье. – Милорд будет недоволен.

– Но оно мне нравится, – сказала я просто и ничуть не солгала – это платье и в самом деле мне нравилось, как устрице нравится ее раковина.

– Мало ли что вам нравится, – фыркнула служанка. – милорду нравится, чтобы вокруг него были красивые и нарядные женщины. Он прислал вам это, – она со стуком поставила деревянную шкатулку, которую принесла, прямо на чистые пергаменты. – Сказал, что желает, чтобы вы применили это по назначению.

Сердце мое словно ухнуло с неимоверной высоты. Подарок!.. Нантиль сказала, что дракон дарит подарки, когда теряет интерес. Это значит… интереса ко мне уже нет? И это… хорошо или плохо?..

Я смотрела на шкатулку почти со страхом. Она была сделана из черного дерева и закрывалась крохотным замочком, крепившимся к медному ушку. Фрида потопталась на месте, дожидаясь, пока я открою шкатулку, а потом поторопила:

– Ну что же вы застыли? Посмотрите. Милорд сказал, чтобы я передала ему, понравится ли вам.

– Что это? – спросила я, не прикасаясь к темной резной крышке.

– Как с вами сложно, – проворчала Фрида и сама открыла замочек, и откинула крышку.

Наверное, обнаружь я внутри парочку ядовитых змей, я бы так не удивилась!

В крышку шкатулки изнутри было вставлено зеркало, а сама шкатулка была разделена деревянными перегородками, и между ними лежали коробочки, деревянные и стеклянные бутылочки, фарфоровые чашечки, костяные плоские стеки и множество других приспособлений, назначение которых известно лишь женщинам. Я осторожно взяла деревянный высокий флакончик, заткнутый хитрой пробкой с длинным штырьком посредине. Поверхность флакона покрывала искусная резьба. Это была кохлия – сосуд для сурьмы, краски, которой подводили глаза. У моей матери был такой же сосудец – размером не больше ладони, но не такой тонкой работы. Я вертела изящную вещицу, уже полюбив ее всем сердцем.

– Вам понравилось? – деловито осведомилась Фрида, которой надоело мое молчание.

Не ответив, я достала из шкатулки фарфоровую пудреницу, где обнаружилась самая шелковистая и тонкая рисовая пудра, какую только можно было представить. Потом я достала бутылочку розового масла, благоуханье которого тут же заполнило всю комнату, а еще здесь были лебяжья пуховка, порошки кармина и малахита, крохотные щеточки из кости и свиной щетины. Все очень красивое, немыслимо изящное и… баснословно дорогое.