Я запомнил это изречение, потому что именно с него началось выздоровление Амвросия.

Со временем травы и молитвы Амвросия отогнали от него болезнь. Вскоре он мог выходить из пещеры, подниматься в свою горную молельню. Монах не скрывал от меня ее существование, но и не звал с собою.

Я не настаивал…

Но когда старец захотел совершить долгое путешествие в монастырскую библиотеку, я решительно собрался идти с ним: силы его восстановились далеко не полностью. Поразмыслив, он предложил мне взять на себя обязанности гребца и отправиться в монастырь морем, вдоль побережья. Я с охотою согласился.

И вот настал этот день.

Мы медленно, с передышками, побрели по каменистому пляжу к знакомой бухе, в которой Амвросий держал свою лодку. Шли молча, но во время одной из кратких остановок монах, отдышавшись, сказал:

– Видно, не зря Господь наслал на меня болезнь. Сам я, грешник, виноват…

– Да в чем же? – искренне изумился я.

– Мне следовало догадаться, что пришла пора вывести тебя из нашего уединения, – оно перестало быть тебе на пользу.

– Какая же тут связь?

– Волей-неволей пришлось, по моей слабости, взять тебя в провожатые. Если бы не хворь. Бог знает, когда бы я до этого додумался.

Я не стал возражать спутнику, но остаток пути размышлял над его словами.

Добравшись до бухты, мы столкнули лодку на воду и двинулись в путь. Амвросий вновь принялся учить меня искусству гребли. «Нужно стоять в лодке, вглядываясь вперед», – наставлял монах. Но мое тело и руки помнили иные приемы гребли, и я предпочел управляться с веслами по-своему.

Море было спокойно.

Через полчаса мы подплыли к широкой бухте, в глубине которой виднелись внушительные монастырские постройки. Над старинной невысокой стеной возвышалась звонница, виднелись многочисленные зеленые купола монастырских церквей.

Причалив, мы сошли на пирс.

В конце пологой береговой террасы, почти напротив ворот, стояло здание, к которому и направился Амвросий. На ходу он пояснил, что хочет устроить меня в монастырской гостинице, пока сам заглянет в библиотеку и сообщит отцу Дорофею о нашем прибытии.

Возле пирса я впервые увидел людей не в монашеских одеяниях: мужчин разных возрастов, стариков и мальчиков, говоривших на незнакомых мне языках. Порой в разноязыком говоре местных вспыхивали обрывки русских фраз, звучали отдельные слова на другом, вроде бы знакомом мне наречии.

– Англичане приехали, – вскользь заметил Амвросий. – Или американцы…

В гостинице нас встретил приветливый бородатый монах, усадивший меня и Амвросия за широкий стол в холле, рядом с несколькими посетителями. Спустя несколько минут монах принес нам по чашечке дымящегося кофе с виноградным лукумом и по стакану чистой холодной воды.

Устроив меня на отдых в келью с высокими потолками и глубокими оконными проемами, выходящими прямо на море, Амвросий ушел. Получасовая прогулка на свежем морском воздухе сморила меня, и даже крепкий кофе не придал желанного заряда бодрости.

Я уснул…

Разбудил меня Амвросий, который пришел с известием о том, что отец Дорофей ждет нас. Родные стены, казалось, прибавили Амвросию сил. Несмотря на то, что старец совсем не отдыхал, выглядел и двигался он гораздо бодрее, чем в начале нашего путешествия.

В створке монастырских ворот хлопнула калитка, и мы оказались внутри. Мне показалось, что за массивными стенами властвовала тишина: не издавая звуков, степенно двигались монахи, и, словно подчиняясь общему благочинию, невольно понижали голоса и сдерживали жесты прибывшие сюда паломники. Даже морской ветер практически беззвучно шелестел листвой могучих деревьев…