– Ты не путай хрен с пальцем. У Алины хороший мальчик, из интеллигентной семьи. Дети любят друг друга. А ты? Что сделала ты? Не помнишь? Ты же назло Витьке, замуж выскочила, чтобы ревновал.

– Помню, не тереби душу и так тошно.

– Мать, не хандри. Жизнь, как жизнь. Дети выросли. Позвони Лёшке. Он отец. Пусть образумит свою дочь, не все ж тебе одной воевать с ней.

Бывший супруг нарисовался сам.

Её лихорадило. Высокая температура держалась третий день. Кроме кашля, скручивавшего её пополам, добавились проблемы с желудком. В организме ничего не задерживалось более чем на десять минут – ни вода, ни чай, ни каши, даже куриный бульон и тот сбежал.

Не было сил встать с кровати, но кто-то настойчиво звонил в дверь.

Возле уха затрещал мобильник, лежащий на подушке.

– Ева, здравствуй. Зашёл тебя проведать, а…

– Сейчас открою, – прохрипела, с трудом поднимаясь с постели.

– Я болею, – произнесла безразличным тоном.

Не было сил говорить ни о чём. Даже о том, что несколько дней назад было главным на повестке дня – дочь.

Он поставил на стол кока – колу.

– Помогает при расстройствах желудка.

– А ты откуда знаешь? У меня вирус, – не договорив, сорвалась в туалет.

– Мама передала тебе таблетки. Написала, как принимать.

Её бывшая свекровь всю жизнь проработала терапевтом. С Евой у них сложились ровные тёплые отношения. После развода с её сыном отношение не прервались, хотя порой в голосе Ниночки, как Ева называла свекровь, чувствовалась некоторая отчуждённость, обида. Причину знали обе. Мать остаётся матерью независимо ни от чего.

– Спасибо Ниночке и тебе, – Ева затолкала в рот таблетку, запив колой. – Прости за мой внешний вид. Не до красоты.

– Выздоравливай, – он подошёл к двери, оглянулся. – Алина мне всё рассказала. Прежде всего, отлежись. Не переживай. Всё будет хорошо. Ты не одна. У тебя есть я.

За Алексеем закрылась дверь. На душе стало спокойней.

«Странное состояние, – подумала. – Сказал два слова и мне стало легче, словно камень с души свалился. Лешка, Лешка».

Её потянуло в сон.

«Спать, спать, ни о чём не думать. Я не одна, не одна», – и провалилась.

Во сне вкусно пахло мясным наваристым красным борщом с чесноком. Таким, как варила её мама. На смену борща приплыл аромат жареных пирожков. Как бы она сейчас ела порожки с мясом, горячий борщ. Ела бы всё подряд.

– Ева вставай. Пора ужинать!

"Мамин голос. Какие глупости. Мама далеко", – она беззвучно заплакала.

Кто-то утёр слёзы.

– Сонька? – она таращилась на подругу, продолжая реветь.

– Сонька, Сонька! – пробурчала подруга. – Ты почему мне не позвонила, не сказала, что больна? Алинка своё уже получила. Хорошо, что Лёшка сообщил в каком ты состоянии. Башку вам обеим оторвать мало. Алинка с Гришей продукты купили, я обед сварила, их накормила. Давай, поднимайся, кушать пора. Сейчас Терентий привезёт гранаты, сделаю тебе свежий сок. Короче, мать, помирать отменяется.

Девять часов утра. Девочки из регистратуры уже в трудах.

– Ева Ивановна, как здоровье?

– Лучше всех. Как вы, мои красавицы?

У кабинета в кресле сидел недавний визитёр – Блыков собственной персоной.

«Опять этот несносный субъект, – подумала с раздражением Ева. – Что сегодня он от меня потребует? И вновь один, без жены. Ему что ли фейс подкорректировать?"

– Доброе утро, Евгений Лаврентиевич, – произнесла мило улыбнувшись, подходя к своему кабинету.

"Этика, ничего не поделаешь. Даже с носорогом приходится быть милой и вежливой", – подумала.

Он поднялся с кресла.

– Подождите несколько минут, вас пригласят, – остановила его.

"Что-то вид у него сегодня не воинственный. Уставший. Да, именно уставший".