Завтра же она купит самый большой мешок птичьего корма и отправится с ним в городской парк. Сразу после того, как подожжет Бориса и Бена и скажет им пару ласковых. Нет, она не переживала за вампира и оборотня. За человека – да, могла бы, но одному из них две тысячи лет, а другой крепче слона. Что бы их ни задержало, лучше бы это было нечто очень серьезное.

Немного потерянная, но гораздо больше вымотанная, Мона стояла перед двойными дверями суда и смотрела в темноту. Все уличные фонари уже погасли, ей в нос дул холодный зимний ветер. Но теперь она еще не скоро замерзнет, на коже до сих пор ощущалось потрескивание колдовских сил, которые согревали ее как физически, как и ментально. Она так часто мечтала избавиться от своих способностей, приходила в отчаяние из-за неконтролируемого огня, однако без него последние несколько недель Мона чувствовала себя лишь наполовину человеком.

– Я по вам соскучилась, – прошептала ведьма и поцеловала тыльную сторону собственной правой руки.

Никогда больше она не будет сомневаться в своем даре. Настало время взглянуть в лицо своим страхам, научиться наконец контролю, а главное, избавиться от этих печатей. Всю свою жизнь Мона чувствовала себя изолированной и странной, почти как в тюрьме… и что же она сотворила со своими ведьмовскими силами? Точно так же запечатала их магическими татуировками и заперла. Неудивительно, что ее пламя всегда с такой яростью вырывалось на свободу.

С облегчением переведя дыхание, она потянулась за смартфоном. А потом со вздохом подняла его в воздух, однако палочек сети на нем от этого не появилось и надпись: «Нет сигнала» никуда не делась.

– Ну супер! Перед слушанием же все работало, что за фигня?

Возвращаться в здание суда и просить, чтобы ей дали позвонить, Моне совсем не хотелось. Задумчиво выдвинув вперед нижнюю челюсть, она огляделась вокруг. Разве договор уже не должен снова действовать? Ведь, если так, то ей требовалось лишь чуть сильнее ощутить себя беспомощной. Лучше кратчайшего пути домой был только связанный с ним архидемон. Она бы все отдала, лишь бы сейчас броситься в его объятия. Но, к сожалению, эта мысль окрылила ее сердце и направила в совсем другую сторону. Предвкушением ей точно его не призвать.

– Черт, черт, черт! – Но прежде чем ее отчаяние успело сформироваться во внутренний крик о помощи, ночную тишину нарушил оглушительный рев двигателя.

Мона в растерянности наблюдала, как к ней приближался Борис на старом мотоцикле, а за ним по пятам бежал тяжело дышащий оборотень.

– Мне трудно выразить словами, как я сожалею, – причитал Борис, крепко прижав Мону к своей груди. Задыхаясь, та замахала руками и попыталась высвободиться.

– Все хорошо, все хорошо. Ты же не виноват, – приглушенно просипела она.

Они стояли перед дверью в квартиру Моны и на самом деле уже дважды попрощались.

– Мы и подумать не могли, что гуру так отреагирует, – в очередной раз примирительно сказала она, однако Борис безутешно всхлипнул и стиснул ее еще чуть сильнее.

– Мы могли все испортить! Умоляю, прости меня!

– Если так посмотреть, то это вообще моя вина, – пробормотала Мона, уткнувшись в кожаную куртку Бориса, а потом изо всех сил уперлась в него руками, чтобы вырваться из вампирских объятий. Наконец-то свобода.

– Ничего подобного, Мони!

– Ну, я ведь наняла этого типа.

– Мы вместе гуглили адвоката.

– Да, конечно… С ума сойти, как мало юристов готовы представлять интересы нежити. Наверное, нам стоило нанять этого Фойерфлига[11], или как там его звали… – Мона потерла напряженную шею. Когда она расскажет об этом Бальтазару? Он засмеется или отругает ее? Она отказалась от его предложения предоставить ей адвоката. Срочно пора прекращать по привычке стремиться уладить все самостоятельно, но при мысли о дорогом и, вероятно, грешном адвокате ее бросало в пот.