Она одела халат. Ее обед уже разогревался в духовке. Она села, включила телевизор. Фред галопом пересек комнату и включил свой. Переключил его на тот же канал. Снова быстро приник к телескопу. Теперь он, глядя поверх ее плеча, мог не только видеть экран ее телевизора, но и слышать звук. Будто они смотрят телевизор вместе – она и Фред.

По этому каналу шла передача о комете.

Длинные, худощавые, безволосые мужские руки были сильными. Сильнее, чем казалось на первый взгляд. Они скользили по телу Маурин – искусные, опытные руки. «Муррр», сказала Маурин. Она внезапно притянула к мужчину к себе, изогнулась, лежа на боку, и обхватила его своими длинными ногами. Он мягко отодвинул ее и продолжал гладить. Он нежно играл ею, как… как реактивным двигателем при посадке на Луну. Эта мысль пронзила его мозг. Странная мысль, неудобная. Губы его скользили по ее груди, язык совершал быстрые движения, на мгновения касаясь кожи. И он добился: она растворилась в нем. Она сейчас уже забыла о технике любви. Но он – не забыл: он никогда не терял над собой контроля. Он не кончит раньше нее, в этом она может быть уверена, но сейчас – не время для мыслей, сейчас должно быть лишь содрогание от волн ощущений…

Она очнулась, ее сознание вернулось из дальнего странствия. Они лежали, обнявшись, и дышали в едином ритме. Наконец, он шевельнулся. Она приподняла его голову, ухватившись за кучерявые волосы. Стоя, он был с ней одного роста – астронавты обычно невысоки – а когда лежал на ней, то ее голова оказывалась на уровне ее горла. Вытянувшись, она поцеловала его и удовлетворенно вздохнула.

Сейчас ее мозг снова работал четко. Мне хотелось бы влюбиться в него, сказала она себе. А почему бы и не влюбиться? Он ведь такой неуязвимый.

– Джонни, ты хоть когда-нибудь расслабляешься?

Прежде, чем ответить, он поразмышлял.

– Знаешь, о Джоне Гленне рассказывают следующую историю… – Он перекатился и оперся на локоть. – Парни из отдела космической медицины решили проверить воздействие стресса на его работоспособность. Гленн был опутан кучей проводов, идущих к различным приборам – фиксировалось биение сердца, потоотделение и так далее. Он в это время прогонял на имитаторе программу полета «Джемини». В середине программы за его спиной уронили железную чушку на железную же плиту. От грохота зазвенела вся лаборатория, где проводился эксперимент. Потом уронили еще раз и еще… А сердце Гленна продолжало тикать все так же, – палец Джонни нарисовал в воздухе индейский вигвам. – У него не дрогнул ни один мускул. Он выполнил всю программу и лишь затем сказал: «Сучьи вы дети».

Он наблюдал, как она смеялась, а затем слегка грустно сказал:

– Мы не имеем права на слабости или ошибки. – Сел. – Если мы собираемся не отклоняться от твоей программы, то нам пора вставать.

– Да. Наверное. Вставай первым.

– Хорошо, – он, нагнувшись, поцеловал ее и спрыгнул с кровати. Она услышала шум душа и в голове промелькнула мысль присоединиться к нему. Но сейчас это его не возбудит. Сейчас она сказала то, о чем упоминать не следовало. Сейчас он захлестнут воспоминаниями о своей рухнувшей карьере. Рухнувшей не из-за допущенной им ошибки, а потому, что Америка ушла из космоса.

Халат она обнаружила там, где он оставил его для нее. Предвидение. «Мы не имеем права на слабости или ошибки». Если ты что-то делаешь – делай это вовремя и наилучшим образом. Несущественно, какое именно дело ты делаешь – ползешь ли по потерпевшему катастрофу «Скайлэбу», восстанавливая его в условиях орбитального полета или занимаешься любовью – делать все надо так: КАК НАДО. И делать без суетни.