И, как тот, кто привёл меня в организацию и стал моим «учителем», он имел надо мной полную власть. Даже те, несчастные, кто оказывался среди белых стен из-за этого тилацина, не знали о том, что именно он, всем им, прокладывал туда дорогу. А я знал. Слишком хорошо знал. И прекрасно понимал, где находятся прутья моей золотой клетки.

Это меня и сокрушало: само осознание КТО владеет моей жизнью и контролирует каждый её аспект. Гораздо проще подчиняться кому-то абстрактному: большому брату, богу, президенту или кому угодно ещё, кого ты не видишь каждый день и о ком не знаешь самых отвратительных подробностей. К чести любых правительств, несмотря на их ложность, глупость, бессмысленность и кровожадность, их представители скорее всего не сидят с вами за одним столом, поедая мясо руками, не обнимают вас и не шутят так, что чернеет в глазах.

По своей обывательской бытности знаю, что всех царей, президентов и вождей, воспринимаешь исключительно опосредованно и серьёзно. Как небожителей, бесконечно иных существ, нежели люди. Пусть они таковыми на деле и не являются.

А вот Мартин… Ха, Мартин! Это абсолютно особенная история…

Как-то раз, сидя в своей комнате, в тайном бункере прямо под Москвой, я писал письмо своему другу, Йозефу. Мы не общались уже сорок семь лет. Да и не смогли бы. Йозеф умер десять лет назад, от старости, в возрасте семидесяти двух. Всё же, в отличии от меня, он не был наделён вечной молодостью.

Но каждую годовщину его смерти я исправно писал ему письма. В никуда. Мне просто становилось легче от того, что я изливал ему свои беды. Всё же, кроме других масонов, мой круг общения был исключительно ограничен. Мне просто некому было больше пожаловаться о своих сомнениях. И мой наставник прекрасно об этом знал.

Он пришёл ко мне, когда я был на середине письма, с тарелкой бутербродов с белужьей икрой и конопляным чаем. Бесцеремонно поставив их прямо на лист с письмом, он положил руки мне на плечи, а подбородок положил на макушку. Я не мог видеть его лица, но точно знал, что он обыденно широко улыбается:

– Что, опять занимаешься этой бессмыслицей? Письма мертвецам, как это мило… А мне, между прочим, звонил Папа Римский… Сказал, что ты не присутствовал на заседании курии… – он поднял подбородок и одной рукой потрепал меня по голове, – Феликс, Феликс, Феликс… Нельзя же так часто прогуливать свою работу. Тем более в твоём ведении не такая уж большая земля, всего лишь какой-то Ватикан, за ним не сложно уследить, если специально не пренебрегать своими обязанностями.

– Да, Папа Римский на меня ещё не жаловался… Добавлю его в коллекцию. – сказал я, – Ну что он, без меня не может справиться? К чему всё это моё наставничество? Какой смысл оно имеет?

– Ну опять та же песня, mate! Опять тот же разговор. Но на этот раз у меня есть пара весомых аргументов. Знаешь, что они приняли без твоего контроля? «Humanae vitae tradendae munus gravissimum…» Энциклику против нашей инициативы по контролю рождаемости. Ладно это нам особо палки в колёса не вставит, но ведь твоего же подопечного сейчас высмеивают за его консерватизм! Тебе не жалко бедного Павла? Мог бы и вмешаться в его решение.

– И за то, что я не вмешался, он обвиняет меня?

– Ну знаешь, это и есть ответственность. Люди же, они как маленькие дети, нельзя их винить за проступки. Ведь ответственность на тех, кто эти ошибки не объясняет и не говорит, как их снова не допустить. Ты родитель для этого маленького города-государства, вот и воспитай его как следует. Иначе как ты сможешь мне наследовать, если не научишься чему-то новому?