Они шли, ориентируясь на радиомаячок, который каждая жертва глотала с последней пищей. Радиомаячок имел и еще одно полезное свойство. Если жертве удавалось уйти, то стоило набрать нужный код, как маячок взрывался, отравляя носителя сильнодействующим ядом. Но к такому методу прибегали редко. Попади труп в руки экспертов — дело примет совсем ненужный оборот.

Рори шагал, хмуро поглядывая на верхушки сосен. В свои шестьдесят семь лет он выглядел не старше пятидесяти, имел могучее здоровье и попадал навскидку со ста ярдов в пачку сигарет. Он прошел Вьетнам, прошел Ирак, а потом и Афганистан. Был инструктором в Чечне. Потом снова вернулся в Афганистан. Рори не любил воевать, но не умел делать ничего другого.

— Послушай Пейн, тебя не мучают кошмары?

Пейн продолжал идти как ни в чем не бывало.

— Кажется, я задал вопрос.

Беззлобно, почти умиротворенно Пейн ответил:

— Заткнись ты ради бога, каждый раз одна и та же песня.

Рори нахмурился.

— Когда мы убивали…

Пейн набросился на старика, схватив его за жилетку.

— Хватить ныть и причитать как баба. Был Вьетнам, был Афганистан... Мне плевать, что у тебя было. Ты берешь бабки так же, как и я. И руки у тебя ничуть не чище. Да. Да, черт возьми. Там, — он указал стволом ружья на землю, — нас ждет ад и вечные муки. Но разве здесь лучше? Я не хотел такой судьбы, не хотел ввязываться в это дерьмо. Но когда твоя жена кричит по ночам, сгорая от боли, ты не думаешь о последствиях. Мне нужны деньги, Рори. Много денег. Жене они уже не понадобятся, но я хочу обеспечить безбедное существование детям и внукам. Хотя бы для того, чтобы избавить их от такой же сучьей судьбы. Да и у тебя ситуация не лучше. Какой-то идиот, не справившись с управлением, отправил на небеса твоего зятя и дочь. А тебе взамен остались четверо внуков. Сейчас они одеты, накормлены, ходят на музыку. Скажи мне честно, на долбаном грузовике ты смог бы обеспечить их так славно? Не ты ли клялся на гробе своей Кристи, что они ни в чем не будут знать нужды? Сколько тебе осталось — десять лет? Пятнадцать? Ты сдохнешь, правительство найдет способ отобрать у них дом, землю, машину. Несчастные сироты пойдут по миру. А твой младший внук? После той страшной аварии он еще долго не сможет ходить. Ты расплатился с клиникой? Чек приходит каждый месяц. Я даю тебе шанс заработать. Так что заткни свой рот и делай, что я говорю.

Рори злобно поправил усы. Крыть было нечем. Он понуро промолвил:

— Иногда мне хочется пустить себе пулю в голову.

Пейн хищно улыбнулся.

— Давай, Рори, прямо здесь. Когда станешь нажимать курок, вспомни внука на инвалидном кресле. Все не так уж и плохо. У него никогда не будет проблем с местами на парковке.

Зарычав как собака, Рори отошел в сторону. Ему дико хотелось вскинуть винтовку и разнести эту квадратную башку с седым ежиком.

***

Хелен Рэй всегда любила лес. Отец брал ее с собой в походы, когда Хелен не было и четырех. В семь лет она умела разводить костер, в десять — легко могла поставить палатку, приготовить в котелке нехитрую снедь, в пятнадцать она впервые отправилась в двухнедельный поход по Аппалачам. С тех пор палатка, нож, спички и соль стали ее неотъемлемыми спутниками.

Мать не разделяла увлечений дочери. Она считала, что девочка должна быть девочкой. Чушь и предрассудки. Хелен прекрасно справлялась с любой «мужской» работой и ненавидела, когда ей указывали на половую принадлежность. Стройная, крепкая, она пользовалась успехом у парней, но парни ей были безразличны. Душу свою она раскрыла лишь нежной тихоне, которую защищала от нападок старшеклассниц. Тихоня зачем-то разболтала об их чувствах. Может быть, пытаясь купить место в стае. Кто-то воспринял новость спокойно, кто-то старался делать вид, что ничего не произошло. Нашлись и те, кто зубоскалил. Хелен было все равно, но мерзкое предательство очерствило ее юную душу. Девушка раздражалась по пустякам, всегда старалась поступать наперекор. Родители объявили непримиримую войну ее «измам». Нигилизм, цинизм, максимализм. Мать не могла найти подход и лишь с помощью отца убедила посетить психолога.