– «А это наша самая младшенькая! Старшие остались дома с бабушкой готовиться к школе!» – представила мать Алевтине Сергеевне красивую, больше похожую на отца, малышку.

– «Ой! Какая красивая малышка!?» – поздним вечером не удержался от восхищения и Платон, знакомясь с вернувшейся с первой прогулки по Москве семьёй Кожемякиных.

– «Платон! Так эта малышка приходится тебе… троюродной тётей!?» – удивила Кочета её мать.

– «Платон! А ты завтра после работы прогулял бы наших гостей по Москве!?» – попросила сына Алевтина Сергеевна.

– «Так я на завтра договорился со своими!?».

– «Так ты позвони им и перенеси!».

– «Мам! Не могу! Я их всё лето не видел!».

– «Так ты совмести обе встречи! Вы всё равно со Славиком будете по бульварам гулять!? Позвони Варе, объясни и договорись!».

– «А это идея! Хорошо! Сейчас позвоню!».

И Платон позвонил, объяснил и со всеми договорился.

Пришлось ему в среду 28 августа взять с обеда административный отпуск и встретиться с гостями в согласованное время и в условленном месте, чтобы показать им до встречи с Гавриловыми и семейные достопримечательности Москвы.

Как и было заранее оговорено, Кожемякины ждали Кочета около станции метро «Кировская» на скамейке в начале Чистопрудного бульвара.

– «Ну, что, тётя, пойдём!» – поздоровавшись, протянул он руку Маше.

– «Пойдём, дядя!» – ответила та, с восторгом глядя в ласковые глаза Кочета и протягивая свою ручонку, на всякий случай, взглянув на отца – одобрит он или нет.

А тот, в знак согласия и разрешения, конечно, кивнул, улыбаясь самой младшей и наверно самой любимой своей дочке.

И Кочет повёл их по Сретенскому бульвару, свернув сначала направо на Сретенку, а затем почти тут же налево в Печатников переулок.

– «А вот здесь мы жили до моего одиннадцатилетия! А сейчас мой папа один здесь живёт!» – показал он рукой на два крайних справа окна третьего этажа серо-желтоватого дома № 20.

Потом он провёл их проходным двором на Рождественский бульвар, пройдя на него около своей первой школы, рассказав и про школу и про детскую поликлинику и выбитые напротив неё передние зубы.

Это вызвало удивление у малышки, попросившей Платона показать ей приросшие зубы. Затем по Рождественскому бульвару они спустились к общественному туалету, разделившись на пары, посетив его.

И далее, перейдя через Трубную площадь, прошли по Цветному бульвару, дойдя до цирка и отдохнув на скамейках почти напротив него, заодно поев мороженого. И Платон всё рассказывал и показывал. Как он маленький гонял на трёхколёсном велосипеде вдоль бульвара, и ему казалось, что его скорость запредельная. Как он на углу Трубной площади, не послушав отца, перевернулся на том же велосипеде и упал в глубокую лужу, а отец потом, стоя в холодной воде выше щиколотки, как мокрого нашкодившего котёнка доставал его за шиворот демисезонного пальто.

Потом они, уже чуть подуставшие, сели на «Аннушку» и поехали по Бульварному кольцу к высотке на Котельнической набережной. А по пути Платон всё рассказывал и показывал. Как он однажды зимой, спускаясь стоя с крутой ледяной деревянной горки Сретенского бульвара, упал и сильно отбил копчик. Как они летом катались на лодках, а зимой на коньках на Чистых прудах одноимённого бульвара.

– «А почему их называют во множественном числе?» – недоумённо спросил Александр Иванович.

– «А это старое название, ещё дореволюционное, наверно, когда здесь было два пруда?!» – не корча из себя сноба, дружелюбно ответил москвич.

– «А здесь Детский городок, в котором мы с Настей и родителями бывали в детстве, а сейчас я иногда захожу сюда с сыном! Мы сегодня сюда сходим!» –