– «В тесноте, но не в обиде! Сын, а ты, как всегда, хорошо сервировал праздничный стол!» – резюмировала довольная Алевтина Сергеевна.

Наконец, все расселись и празднество началось.

Молодым почему-то наливали лишь один французский зелёный ликёр Шартрез. Насте сразу понравился его сладкий душистый вкус, и она, пригубливая его понемногу, не сразу поняла, что опьянела. А крепость этого напитка, обычно употребляемого после еды и в малых дозах в коктейлях со льдом, была 55 %.

Но тогда ещё никто из присутствующих об этом пока редком для советских людей напитке ещё не знал, кроме, возможно, во многом специалиста по Франции Петра Петровича, специально скрывшего этот факт.

После первых рюмочных изливаний и закусок начались и неуместные излияния. Но тут инициативу в свои руки взял Аркадий Павлович, как тамада, начав регулировать процесс. А вскоре под его умелым руководством все запели, где первую скрипку, то бишь, запев, играл он сам, а первым голосом естественно, как бывшая солистка знаменитого хора, была Эльвина Сергеевна Комкова, бывшая Кочет, но ныне не взявшая фамилию Кузяева.

Кроме не умевших петь или стеснявшихся своих талантов двух мужчин Кочетов, хоть и в разной степени, но пели все. И в основном это были задорные молодёжные и комсомольские песни молодости поколения отцов. Поэтому их в основном и пели, ещё знавшие слова, представители этого поколения: Аркадий Павлович с Эльвиной Сергеевной и Алевтина Сергеевна с братом Виталием и даже Евгением. Платон с удовольствием прослушал их, среди которых во всю комнату гремели «Катюша», «Комсомольцы-добровольцы», «Лейся, песня, на просторе», «Марш авиаторов», «Марш энтузиастов», «Москва майская», «Московские окна», «Моя Москва» «Подмосковные вечера», «Рябина» и другие.

Позже во второй комнате начались танцы. И открывал их танец молодожёнов. Но ещё на танцах в школе Настя поняла, что её избранник танцует плохо. Но тогда в общей толпе это было незаметно. А теперь им предстояло танцевать вдвоём и под взглядами родни.

Но Павел-Степан не стушевался, видимо ещё не зная, что не умеет танцевать. На каждый свой шаг, который он естественно старался делать мелким, он почему-то приседал. И это выглядело смешно. Настя сначала старалась подстроиться под партнёра, но потом плюнула, поняв, что это бесполезно. Потому вскоре прервала танец, сославшись на головокружение. Тогда на танцпол вышли Галя с Колей, Аркадий Павлович с Элей, Антонина с Аристархом, и Виталий Сергеевич с сестрой Алевтиной Сергеевной. Больше танцующих женщин не было, да и места для них тоже. Потом в центр со своим русским народным танцем вышла и самая старшая на празднике Нина Васильевна, сразу поддержанная своими сыновьями и дочерью. А потом Платон пригласил на танец Галину, вызвав ревность у Николая.

Но что-то произошло не между ними, а между, явно перебравшими дармового алкоголя, Аристархом и его другом, вышедшими ругаться и чуть ли не драться во двор напротив окон Кочетов. Но Павел-Степан быстро их образумил, сильно тряханув и в одиночку приведя сразу обоих, жёстко и решительно взятых им под руки.

– «Тонь! На, принимай своего Отелло!» – специально смеясь, чтобы не портить свой праздник, предложил он сестре.

– «И какая свадьба без мордобоя?! Паш, зря ты их разнял! Мы уже было приготовились из окон смотреть на бой гладиаторов!» — пошутил и его теперь тесть.

Потом все сели за стол, и снова пили, ели и пели. Затем опять танцевали и слушали музыку с пластинок. На сладкое к чаю поставили разные торты. В общем, всем было приятно, весело и вкусно.

А разошлись и разъехались все поздно вечером. Коля долго провожал Галю, поздно вернувшись на ночёвку в комнату молодожёнов. Платон, бабушка и мама, после уборки со стола и мытья посуды расположились у себя. А все остальные пошли на железнодорожную станцию Реутово. Пётр Петрович поехал к себе домой, взяв на ночёвку обоих шуринов, у которых были обратные билеты на ранние поезда. Эля с Аркадием Павловичем на метро поехали к себе. А Антонина с мужем Аристархом поехали ночевать к его уже успокоившемуся и немного протрезвевшему другу.