. Собственно говоря, «мертвый час» в лагерях был установлен для того, чтобы после обеда лагерники отдыхали. Можно было читать, но не разрешалось что-нибудь делать, даже разговаривать. За порядком следили дежурные, но в лагере было более ста человек, и за всем было трудно углядеть.

В лагере разведчиков под мачту никого не ставили, никаких выговоров перед строем не делали, а делалось так, как было в разведческих лагерях в Югославии. Провинившиеся должны были подписывать «конкордат». Этот порядок был заведен в лагере в Шуметлице (Югославия, ныне Хорватия) в 1937 г. Тогда в Югославии были ожесточенные споры насчет подписания конкордата (договора) между Югославией и Ватиканом. Это слово у всех было на слуху. «Конкордат» был кусочком бумаги, на котором провинившийся должен был расписаться и потом его «искупить». В Шуметлице чаще всего провинившихся посылали в помощь дежурным принести хворост на кухню. Я обычно обращался к провинившимся с вопросом, кто из них хочет «искупить» конкордат, не говоря, в чем будет заключаться внеочередная работа. Провинившиеся охотно откликались, над ними солагерники по-дружески подсмеивались, и это создавало у всех хорошее настроение.

В многолюдном лагере в Свидере провинившихся было больше, а мелких дел меньше. Я решил «конкордатчиков» посылать вне очереди работать на кухню. Там каждый день работало два дежурных звена, одно разведчиков, другое разведчиц. Как только собиралось достаточное количество провинившихся, я объявлял о внеочередном дежурстве. Однажды маленький Сережа Грязнов пожаловался мне, что старшие «конкордатчики» эксплуатируют младших. Я проверил жалобу у нанятых Русским комитетом работниц кухни и, узнав, что жалоба обоснованна, в следующий раз назначил Сережу вожаком звена «конкордатчиков», пригрозив старшим последствиями, если не будут подчиняться назначенному мною вожаку.

Кухарки отозвались очень похвально о Сереже, сказав, что при нем мальчики лучше работают, чем бывало прежде. Я это учел и в следующий раз снова назначил его вожаком. На кухне был порядок, но пошли жалобы на поведение Сережи. Он стал слишком шаловливым, слишком часто попадал на кухню вне очереди и ничуть не огорчался. Наоборот, он сделал себе повязку, на которой нарисовал череп и кости, и объявил себя начальником легиона смерти. Старшие его стали бояться больше, чем меня. Я его как-то пристыдил, что он слишком часто подписывает «конкордаты», а он мне признался, что ему понравилось быть начальником и командовать старшими. Из него вышел бы хороший руководитель, если бы он не утонул в 1949 г. во время купания в Дунае.

Дима Скоробогач, который приехал в лагерь новичком и сдал в лагере III разряд, вспоминает, что наказывали не только работой вне очереди на кухне, но и оставляли без купания. Это делалось, конечно, в более серьезных случаях. Дима тогда сочинил такие слова: «В нашем Свидере беда: / Без купания всегда, / Потому что без воды / И ни туды, и ни сюды»57.

Дима вспоминает, что в лагере была «революция», вернее, «День младших», и тогда он был начальником «Мужлага», а Ляля Сагайдаковская начальницей «Женлага».

В Югославии в лагерях была игра, называвшаяся «революцией». «Заговорщики» иногда готовили ее так хорошо, что некоторые ребята думали, что действительно готовится какой-то переворот. Были и листовки, и арест начальства, и суд с обвинениями, причем ребята в шутливой форме говорили начальству о том, что им в лагере не нравилось. Делалось это в лагерях, в которых было по 30–40 человек. В Свидере же было более сотни, к тому же не очень дисциплинированных. Мы с Мартино решили, что устраивать революцию слишком рискованно, и решили устроить День младших. На это решение имел влияние и наш опыт с Сережей Грязновым, который на кухне прекрасно справлялся с ролью начальника.