«С ним все будет хорошо, – как мантру повторяю я про себя, стоя на крыльце нашего дома. – Все будет хорошо. Все будет хорошо. Все будет хорошо».

Я вспомнила те времена, когда ездила на работу, у меня была возможность почитать что-нибудь в метро. Как-то я наткнулась на интересную строчку в романе Кейт Шопен «Пробуждение». Главная героиня Эдна сказала следующую фразу: «Я готова отдать жизнь за своих детей, но не душу». Тогда меня смутило такое разграничение. Но теперь, когда у меня появились дети, эта фраза обрела для меня свой сокровенный смысл. И тем не менее один вопрос остается без ответа: «Кто же я, если не мать и жена?»

Признаться честно, я не знаю. Возможно, пришло время выяснить это.

Мы с Мэттом договорились встретиться в том же баре. Открывая тяжелую дверь, я поймала себя на том, что у меня дрожат руки. Пройдя внутрь и осмотревшись по сторонам, замечаю мужчину у барной стойки в джинсах и классической рубашке. Когда он улыбается и машет мне, сковывающее мое тело напряжение сразу отходит на второй план и сменяется чем-то другим. Чем-то всепоглощающим и непреодолимым.

Желанием.

Пока я иду к нему, он встает со стула. Я и забыла, какой же он высокий. Стюарт часто упрекал меня тем, что есть определенный типаж мужчин, который мне нравится: высокий, спортивного телосложения, с густой копной волос. «Представь себе мою противоположность, вот такой парень тебе понравится», – не раз повторял супруг.

Не задумываясь, я делаю то, что кажется естественным в этой ситуации: я обнимаю Мэтта. Мое лицо оказывается на уровне треугольника открытой кожи на его груди. Я думаю о том, что такое объятие можно воспринимать как проявление дружеских чувств, не более. Вдохнув его запах – геля для душа, пива, молодости и свободы, – я понимаю, что он тоже сжимает меня в объятиях. Еще какое-то мгновение мы не отпускаем друг друга.

– Привет, – говорит Мэтт, глядя на меня своими глазами цвета морской волны.

– Привет, – легко отвечаю я.

Под его пристальным взглядом я снимаю куртку.

– Ты хорошо выглядишь.

Я смеюсь.

– О да, я приняла душ и даже нашла одежду без единого пятна.

Сказанная мной фраза звучит небрежно, но на самом деле я потратила не один час на то, чтобы выбрать одежду для нашей встречи. Мне не хотелось выглядеть слишком ярко и неуместно, но я также хотела вытеснить из его памяти образ растрепанной и замученной матери в декрете. Мой выбор пал на черные джинсы, ботинки на небольшом каблуке и тонкий облегающий гольф. Я сделала легкий макияж, дополнила свой образ серьгами-кольцами и уложила волосы. Сидя на барном стуле рядом с Мэттом, я чувствую себя красивой. Такой же красивой, как чувствовала себя в начале отношений со Стюартом. Я понимаю, что муж не виноват в том, что моя самооценка упала в район плинтуса. Он постоянно повторяет мне, что я прекрасна. Но мне трудно в это поверить. Материнство беспощадно высосало из меня всю былую красоту. Я забыла, как это приятно, когда ты хорошо выглядишь.

– Будешь эль? – спрашивает Мэтт. – Их пильзнер[2] тоже хорош, хочешь попробовать?

Он пододвигает свой бокал по барной стойке прямо ко мне. Я приподнимаю его и делаю глоток. Я пью из бокала Мэтта. И он помнит, что я пила в прошлый раз.

– Вкусно. Но, по-моему, сегодня я угощаю тебя.

– Не парься. Следующий бокал можешь взять ты. Или даже два.

Мы не спеша пьем пиво, и мне трудно сосредоточиться. Я лишь вполуха слушаю нашу непринужденную беседу, в которой мы освежаем в памяти то, что узнали друг о друге во время первой встречи. В основном я думаю о том, на каком близком расстоянии находятся наши лица. И о том, что наши бедра постоянно соприкасаются. Учитывал ли Мэтт этот нюанс, когда выбирал, где мы будем сидеть? А может, он рассчитывал на то, что между нами не будет стола, создающего условную границу?