(Из хадисов)

Летом 2009 года умерла мать Талгата. Мама, его мама – самый любимый и близкий человек, та единственная родная душа, которая всё понимала, поддерживала в трудные минуты, когда ему было тяжело, и он уже готов был опустить руки в тех без выходных, как ему тогда казалось, ситуациях.

Говорят, что душа человека весит не более двадцати граммов, но в те дни ему казалось, что он таскает на своих плечах тяжеленный мешок с цементом. Ему безумно хотелось освободиться из удушающего плена сочувствующих глаз, не видеть эти лица с выражением притворной скорби, не думать о завтрашнем дне, не видеть лиц родственников, озабоченных исполнением похоронного ритуала, не слышать причитаний женщин, а хотелось остаться одному, отбросить, как ненавистную маску, внешне бесстрастное выражение лица, хотя бы ненадолго остаться наедине со своими мыслями, со своим горем, целиком погрузившись в свою маленькую вселенную, а лучше бы убежать далеко на край света от своей невыносимой тоски. Со стороны могло показаться, что он не проявляет никаких эмоций, но душа его плакала и терзалась от осознания невосполнимой потери. А бесконечные мысли в голове складывались в один и тот же вопрос: «Почему её забрали небеса?» От этих мыслей, доводивших до исступления, ему самому хотелось уйти вслед за мамой на небо. Тяжкий камень невыплаканных слез, словно обручем, больно сдавил грудь, и Талгат не хотел, чтобы его о чём-то спрашивали, лезли в душу со словами сочувствия: этим горем он должен переболеть сам.

Он сидел на скамейке возле дома, опустив голову и обхватив руками лицо, словно желая спрятаться от всего мира, чувствуя под пальцами жёсткие волоски бороды. Красивая аккуратная бородка очень шла 25-летнему парню, придавая мужественность чертам его лица, благодаря чему он напоминал батыра из фильмов о героическом прошлом казахской земли. Прежде ему нравилось, что борода и усы ему идут, он тщательно ухаживал за ними, еженедельно аккуратно подстригал – но это было до потери мамы. Сейчас ему было всё равно, он не хотел реагировать ни на что. Он не замечал, уйдя в себя, толпы людей, пришедших на похороны. Попрощаться с мамой пришло множество людей, тем самым проявивших уважение к покойной. Родственники, друзья, коллеги, сослуживцы по работе и соседи из близлежащих домов. Мама была человеком добрейшей души. Все подходили к Талгату, говорили слова сочувствия, но он не слышал их, всё происходящее вокруг казалось ему одним кошмарным сном. Он, словно зомбированный, сидел, погрузившись в свои мысли, думая о том, что слова соболезнования не воскресят маму.

Талгат вместе с родителями жил в районе «ГМЗ» – так в советское время называли район рядом с городским молочным заводом. Район состоял почти из одних частных домов, напоминая немного посёлок городского типа. Все здесь знали друг друга в лицо и учились в одной школе №5. Правда, детских садов было два: один №8, а другой почему-то назывался «ГоРем» – сокращенное название ремонтного предприятия, владельца ведомственного детсада, сохранилось еще с советских времен. Подтрунивая над ребятами, что жили рядом с этим садиком, мальчишки задавали им свой любимый провокационный вопрос: «А ты где живёшь?» И, услышав после долгой паузы ответ: «Возле ГоРема», дружно хохотали, находя смешным сходство названия детсада с женским гаремом восточных правителей.

Во времена Союза этот район был теплее и уютнее, и многие люди, давно жившие здесь, не хотели переезжать в другие районы города. У большинства жителей этих мест были свои огороды рядом с их домами. Но вот пришли лихие 90-е, и прежде «тёплый» район превратился в гетто, трущобы, где живут самые бедные жители города, приезжие из сёл, наркоманы, алкоголики.