Праздники проходили шумнее и быстрее, чем выходные. Не так часто, но все же они запоминались. Папа выдвигал из угла большой обеденный стол, ставя его рядом с диваном, приносил стулья. Передвигал мамино кресло в освободившийся угол.

Мама стелила скатерть.

“Они скоро придут. Надо убрать спички”

Приходили взрослые, садились за столом и, кажется, что никто не вставал из него. Мама как всегда суетилась, но со стороны это выглядело уместно.

Леся прижималась щекой к двери гостиной, немного выглядывая одним глазом, так, чтобы ее не было видно. Приходили всегда одни и те же люди, и двое детей, мальчики. Их отправляли сразу в детскую к Лесе. Негласно и понятно – оттуда выходить было нельзя детям. Белокурые мальчишки старались как могли, найти и заинтересоваться чем-то из Лесиных игрушек. Но просто доставали все до чего могли дотянутся. Тот что по меньше следил и повторял все за братом. Так что приходилось следить только за одним.

В первые праздники, которые Леся могла отчетливо помнить, были нервными для нее. И после них она лежала с температурой. С воспоминаниями как ее вещи раскидывали.

Основные сокровища, с которыми она играла не интересовали мальчишек.

И пристально следив за ними какое-то время, девочка успокоилась на сколько могла.

Отходя дальше и как будто за ними наблюдает вовсе не она.

Комната уменьшалась, звуки отходили на второй план, ее поглощал полумрак коридора. А отсюда уже все казалось не таким важным.

Мама вышла, вбежала на кухню за чем то, что могло срочно понадобится. Леся испугалась, но не шелохнулась, следив теперь, когда мама пойдет обратно.

“Не заметила”

И тогда она переместилась к косяку двери и начала наблюдать за взрослыми.

“Такой шум, как в автобусе на остановке. Едят и едят. О чем они говорят? Вот так все вместе? Я не понимаю о чем они говорят”

Так иногда поймает мысль, и она тянется, раскручивается, а потом обрываясь начинается с начала.

“О чем они говорят? А вон она руками машет. Чего так машет? Платье у нее страшное такое. А почему? Она сливается с ним? А машет так, как будто выделяется. А всем смешно. Но мужу ее не смешно. Она не видит? А другие что? Едят. Тоже кушать хочется. Там морковка. Но надо ждать. Мальчишки скоро не выдержат и тоже есть захотят. А что они там? Кто? Мальчишки? Они нашли сокровища? Мои сокровища? Да. Надо посмотреть. Ну, так иди посмотри. А они? Они едят. А мальчишки? Я иду. Иди. Все в порядке. Они еще не влезли туда. Мама завтра уберет все. И все. Уберет же? А если не уберет? Уберет. Поиграй с ними. Что они там делают. Не хочу. Или хочу? Что они там делают? Нет, не хочу с ними быть. Мама все уберет. Морковку бы.”

Леся опять заглянула в гостиную. Папа сидел лицом к ней в самом дальнем месте за столом.

“Увидел. Ругать будет. Нет. Он зовет. Точно зовет? И как я пойду в этот шум. Это папа, а мама? Мама будет ругать? Папа-то зовет. Иди. Он улыбается. Я не могу. Как не могу? Там много людей. Ты не к людям, а к папе. Они заняты разговором и мама на кухне, пока не заметила. Быстро.”

Леся, озираясь на взрослых, аккуратно подошла к папе.

“Все разговаривают и не замечают”

Папа весь ее маневр перечеркнул, быстро взяв и усадив на свои колени. Не успев попятится назад, она уже сидела за столом. И увидела всех очень близко, стол был такой светлый, большой и там была куча разных блюд, мисочек, бокалов. Что она не смогла все это рассмотреть. Интерес перевесил боязнь, шум, а потом вошла мама.

– Леся, иди с мальчиками играй.

– Со взрослыми интереснее, – подхватил муж той женщины, которая была самая активная. Он сидел слева от папы и улыбался девочке.