Дарун презрительно фыркнул.

– Я писал письма своим друзьям, но никто не присылал мне ответа.

– Может, потому что у тебя нет друзей?

– Позже я обнаружил птиц, сбитых варварами из Дор-Тайо, – с упрёком проговорил Дарун.

– Хочешь, чтобы я тебе посочувствовал?

– Это ведь люди клана Дор-Тайо убили Алгерда и Арану? Ты знаешь правду, ты был там!

Аластор сделал пресекающий жест рукой.

– Да, они. Но я уже говорил, чтобы ты не пытался ничего выяснять.

Тем временем, плач Лит становился всё громче и громче.

– Дор-Тайо поставляли нам дерево, зерно, металлы, помогали добывать соль. Что теперь? Скоро наши дома развалятся, железо заржавеет, и мы подохнем с голоду, – пожаловался Дарун.

– Ты не похож на голодающего, – парировал чародей. – Я шёл мимо стада откормленных оленей. Твоих оленей. Жилища из камня прочнее деревянных, а металл тебе не нужен, потому что Дор-Тайо охраняет границы Дор-Лунды, как верный сторожевой пёс.

– Дор-Тайо – жалкие выселки. Слуги, возомнившие себя хозяевами. Самозванцы!

– Они совершили преступление, но не нарушат никогда клятву защищать меч Нерала Талима.

– Я считаю, что меч нужно найти. Он не может валяться не пойми где. Брат унёс с собой в могилу эту тайну, но я могу попробовать отыскать…

– Ты помнишь пророчество? Если меч попадёт не в те руки, то на клан падёт проклятие! Поэтому забудь. Тебе он не принадлежит, – сказал Аластор, поднимаясь со стула. – Пойду взгляну на Лит. Вижу, что никому до неё здесь нет дела.

Чародей вышел.

– Старый кретин, – выругался наместник. – Чёрт бы тебя забрал вместе с этой деревней.

Небо затянули низкие тучи, щедро сыпал снег, белые вихри вздымались и закручивались в воронки.

Седобородый старик в потёртом тулупе вышел за ворота. Позади него осталась стоять на пороге девочка лет пяти.

– Идём, Лит, – сказал старик.

Она замотала головой, указывая на сугробы, но видя, что старик всё равно идёт, закричала:

– Нунг, подожди!

– Ты же хотела быть храброй, как Нерал Талим, – небрежно ответил тот, обернувшись. – Дети вождей не должны бояться сугробов.

– Но мне холодно, и я упаду!

– Тогда оставайся дома и не проси клюкву – у тебя в кармане последние ягоды, больше нет.

И Нунг пошёл дальше.

– Подожди-и-и! Я пойду, пойду!

Девочка сделала вдох и шагнула, провалившись в снег по колено. Затем двинулась навстречу деду, протягивая ему руку.

– Вот молодец, – похвалил старик.

Рука Нунга была тёплой и шершавой. Вскоре Лит приноровилась шагать энергичнее, чтобы не вязнуть в снегу и не отставать от старика. Она впервые переступила порог дома и теперь вовсю глядела по сторонам. Коса, торчавшая из-под шапки, взлетала от каждого поворота головы.

– Запоминай то, что видишь, – сказал Нунг. – Дома, повороты дороги, камни, следы на снегу. Потом поведёшь нас обратно, я не буду подсказывать.

– А зачем?

– Потом скажу.

Девочка кивнула, вытащив из кармана сушёную клюкву, и стала жевать.

Справа от дороги тянулся олений загон, обнесённый оградой. От него дышало теплом и запахами сена. Олени с крупными светлыми пятнами на спинах тянули к людям свои морды. Когда Лит с Нунгом уже почти миновали загон, один олень продолжал смотреть им вслед. Он так понравился девочке, что она высвободилась из руки старика, подошла к зверю и отдала всю оставшуюся клюкву. Рогатый слизнул ягоды с ладоней девочки, и она ему улыбнулась.

Увидев, что старик уже ушёл вперёд, девочка побежала за ним следом. Сразу за загоном начинались первые дома – круглые каменные хижины с соломенными крышами.

– Эта улица называется Прямая, – пояснил Нунг. – Самая главная в деревне.

– Угу, – пробубнила Лит. – А почему эти дома такие маленькие, а мой – большой?