– Bonjour ma chérie[6].

Наклонившись, Джульетта поцеловала дочь в правую щеку, через плечо заглянула в газету и спросила певучим голосом:

– Хорошо сегодня спалось?

Эдит кивнула, не поднимая головы. В Кингстоне, столице Ямайки, произошло сильное землетрясение, дома превратились в руины, и уцелевшие жители не могли прийти в себя от ужаса. Чтобы получше разглядеть нечеткую фотографию, Эдит еще ниже нагнулась к газете.

– Подумать только, какая сегодня погода! Ну и темень. Будто не тучи, а целая армия на нас надвигается. Вот с самого утра настроения нет, честное слово!

Джульетта села во главе стола и растянула губы в улыбке. Без макияжа ее лицо казалось голым.

– Братьев не видела сегодня? Или они ушли еще до того, как ты проснулась? А где Гертруда и Мари? Неужели еще спят?

Эдит бросила взгляд на пустующие стулья и пожала плечами. Она и не заметила, что невестки не спустились к завтраку. Но Джульетта и не ждала от нее ответа, довольствуясь монологом.

– Ах, bien sûr[7], я совсем забыла. Они же сегодня утром собирались в город. Из Амстердама приехала кузина Гертруды. Они хотели встретиться с ней в «Кафе-де-Пари». Тебе тоже было бы неплохо с ними поехать. Гертруда и Мари, они ведь теперь тебе как сестры. Хотя погода сегодня скверная. Krima![8] Очень жаль. Я тут подумала, а давай после завтрака поднимемся вместе и посмотрим на малышку, что скажешь? Она уже улыбаться начала, а ты вообще-то ей тетя, если не забыла. И только между нами, она вся в папочку. Мари я этого не говорю, чтобы не обиделась, но маленькая Дафна как две капли воды похожа на твоего брата. Она как будто даже меня напоминает чем-то. Что же, неудивительно, ведь брат твой очень на меня похож.

Эдит в ответ что-то неразборчиво пробормотала. Джульетта протянула руку к колокольчику, стоявшему рядом с серебряной вилкой. Из кухни тут же выпорхнула служанка, неся термос с кофе, и подошла к Джульетте. Заметив красноречивый взгляд госпожи, она с волнением поправила белый чепчик, съехавший к правому уху. После смерти мужа Джульетта ввела для всех работников обязательную униформу. Пригласила из Смирны портниху, которой и заказала сшить такие же платья, как в журнале «Идеальный дом», купленном в местечке под названием Парадисо, не так давно заселенном американцами. Белые фартуки с оборками и чепчики она приказала стирать каждый день, а синие платья – два раза в неделю.

И теперь Зои, стоявшая наготове с термосом в руках, молилась, чтобы госпожа не заметила чернильное пятно на юбке ее белого фартука. Утром она зажигала свечи в люстре в библиотеке месье Ламарка, и вдруг ей захотелось написать пару строчек своему жениху, живущему на острове Хиос. Но только она села за стол, как услышала чей-то смех в прихожей. Это Гертруда и Мари собирались на восьмичасовой поезд в Смирну. В волнении вскочив, служанка опрокинула на себя чернильницу.

Но Джульетте в то утро до пятна на фартуке Зои не было никакого дела. В отсутствие невесток напряжение за столом стало слишком уж явным. Она чувствовала себя загнанной в ловушку. Да еще и эта вертикальная морщинка на лбу дочери действовала ей на нервы. Как за спасательный круг, она схватилась за чашку с кофе.

– Мерси, Зои. Можешь подать мой завтрак. Эдит, дорогая, ты уже ела?

– Нет, и не собираюсь. – Эдит нехотя оторвалась от газеты. – Зои, и мне, пожалуйста, приготовь свежего кофе. А потом, будь добра, сходи в сад и попроси Сыдыку свернуть мне две сигареты. Только пусть крутит потоньше.

– Слушаюсь, мадемуазель Ламарк.

Улыбка на лице Джульетты увяла. Она покрутила стоявшую в центре стола круглую подставку с медом, сливочным маслом и разными видами варенья: розовым, вишневым и клубничным. Теперь и у нее пропал аппетит.