– Обыскать! – рявкнул толстый полковник.

Из-под дождевика задержанного солдаты извлекли два фотоаппарата со вспышками и любительскую видеокамеру. Полковник, передавая Савелову аппаратуру, наткнулся на его хмурый взгляд.

– Отродясь в «запретку» никто не проникал! – виновато пробормотал он. – Мне, блин, перед пенсией «несоответствия должности», блин, как раз не хватало…

Из нагрудного кармана задержанного солдаты вытянули паспорт и журналистское удостоверение. Проглядев документы, Савелов резко спросил:

– С какой целью вы оказались в запретной зоне?

– Я фоторепортер Аркадий Колышкин! – с апломбом выкрикнул задержанный. – У меня задание редакции!

– Какой редакции?

– В командировочном удостоверении сказано какой!.. Столичной!

– Мать его, мне для полного счастья полосканья в его сраной газете недоставало! – Полковник чертыхнулся. – Ты уж полегче с ним, – попросил он Савелова, – а то распишет семь верст до небес, не отмоешься…

– Кто был второй? – шагнул тот к задержанному.

– Отказываюсь отвечать! Я буду жаловаться на самоуправство! Общественность имеет право знать, куда вы отсюда военную технику гоните. Цензура отменена. Не слыхали: гласность теперь в Совдепии…

– Хорошо подумал… про гласность и общественность? – приблизившись к нему вплотную, с закипающей злостью спросил Савелов. – Кто был второй, ну-у, говнюк?..

– Отвечу в милиции! – сорвался на истерику задержанный. – Требую милицию! Милицию!.. Милицию!..

– Ах, ты милицию захотел?! – Савелов показал на гусеницы разворачивающегося на месте танка. – Сейчас куском мяса станешь, не понял еще, придурок, а для милиции будет составлен акт о том, что фоторепортер Тютькин, выполняя задание редакции, при погрузке военной техники в запретной для гражданских лиц зоне проявил неосторожность, и все такое…

– Я Колышкин… А что «все такое»?

– А такое: заказывайте, коллеги, венки от месткома и парткома и про духовой оркестр не забудьте… Кто был второй, отвечай?

– А этого не видел! – фоторепортер кинул к носу Савелова согнутую в локте руку. – Аркаша Колышкин не какой-нибудь лох, а лауреат международных премий.

Савелов подмигнул полковнику.

– Под танк его, орелики! – сообразил старый служака.

Сержант с солдатом заломили руки отчаянно сопротивляющемуся репортеру и толкнули его к гусеницам, выворачивающим пласты чернозема.

– Что вы делаете! – заорал он и повернул бледное лицо к Савелову. – Эй, как вас там, вы в своем уме?!

– Прикажешь с тобой как с торбой писаной носиться? – усмехнулся тот. – Засунь лауреатский апломб в задницу и отвечай, кто с тобой был? – Тут крутанувшиеся в клубах сизого дыма гусеницы танка очень кстати бросили в лицо фоторепортера шмотья жирной грязи. – Говори!

– Я снимал для агентства «Рейтер»! – глотая слова, заторопился репортер. – Со мной был один американец. Оч-ч-чень хор-роший мужик, их м-м-московский корреспондент.

Полковник от его слов охнул и схватился за сердце.

– Имя американца? – заорал Савелов.

– Эдди Клосс. Его визитка в паспорте.

Савелов бросил взгляд на визитку и, не сбавляя напора, спросил съежившегося репортера:

– Давно его знаешь?

– Пять… Четыре дня.

– Как познакомились?

– Главный редактор газеты меня ему порекомендовал. Мне деньги позарез нужны.

– Где в Саратове остановился американец?

– Он не получил разрешения на поездку в Саратов. Мы из Москвы на машине и сразу после съемки должны были вернуться.

– Марка и номер машины?

– Иномарка. Номер не помню, кажется, дипломатический.

– Что нужно было американцу на объекте?

– Хотел убедиться, что танки отсюда идут в переплавку по договору о сокращении обычных вооружений в Европе.