Впрочем, она еще не договорила.

– Ты тоже умна. Так умна, что не думаешь об учебе. Просто плывешь по течению. Тебя ничего не волнует.

– У меня хорошие оценки, мам.

– Хороших оценок недостаточно, Мэйбелин. – Она поставила контейнер в холодильник и повернулась ко мне. – Ты должна думать о будущем.

– Ладно, мам. – Моя рука с губкой будто двигалась сама по себе. Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Медленно, чтобы мама не обвинила меня в дерзости.

Взглядом она сверлила мне затылок. Потом вздохнула:

– Я пытаюсь тебе помочь, Мэйбелин.

Я не ответила. От этого стало бы только хуже.

Время тянулось невыносимо медленно. Я убедилась, что тефлоновое покрытие не пострадало, и убрала кастрюлю на сушилку для посуды. Потом принялась за большие миски, не влезавшие в посудомойку. В последнюю очередь я сполоснула палочки и ложки. Мыть приборы совсем не интересно, так что я всегда оставляю их на потом. Закончив, я вытерла руки кухонным полотенцем и молча прошла мимо мамы.

Переодевшись в мешковатые спортивные штаны и свободную футболку, я рухнула на кровать. Она приняла меня в свои мягкие объятия, и я уткнулась лицом в подушку. Мое раздражение чуть поутихло.

Я выудила из-под матраса свой дневник. Пролистав старые рисунки, стихи, чувства и воспоминания, принялась писать на чистой странице.

Дверь отворилась, и в мою комнату проскользнула тень. Я поспешно запихнула дневник обратно под матрас. Я никому не показывала то, что пишу, даже старшему брату.

Дэнни подкрался ко мне, тихонько напевая «Lay Me Down», песню Сэма Смита. Постепенно его пение становилось все экспрессивнее.

– Позволишь лечь рядом с тобой? – Он драматично растягивал гласные. – Ря-я-я-я-я-я-я-ядом с тобо-о-о-о-о-ой, тобо-о-о-о-о-о-о-о-о-ой. Все ли с тобой хорошоо-о-о-о-о-о-о?

Я улыбнулась:

– Боже, Дэнни. Это еще хуже, чем обычно.

Он плюхнулся на кровать рядом со мной и завернулся в одеяло.

– Как ты, Мэй-Мэй? Я слышал только часть разговора. – Прозвище, которое он придумал для меня, – шутливое. Одновременно мое имя и китайское слово «мэймэй», младшая сестра.

– Все как обычно. Так каждый раз, когда приходит Селеста. – Я прижалась к Дэнни, и он похлопал меня по голове, как пуделя, а потом вздохнул:

– Еще и эта ее стажировка.

Я взмахнула руками:

– Ну конечно, ее позвали на стажировку в Google. Она же безупречна. Готовится выпуститься с отличием, получает престижные приглашения, а я что делаю? Попусту трачу свою жизнь, потому что у меня нет планов на лето.

Дэнни фыркнул:

– Могло бы быть и хуже.

– Да, я могла бы забеременеть.

– Прогулять уроки китайского.

– Сделать пирсинг в носу, как Кэлвин.

– Я слышал, его мама выдрала это кольцо с мясом. – Дэнни содрогнулся и потер собственный нос.

– Ну еще бы. – Я передразнила маму. – «Кольца в носу – это для свиней и коров!»

– У него нос, наверное, железный. – Мы вместе рассмеялись, потом затихли в колыбели нашего смеха.

Я немного выждала и перевернулась на спину.

– Почему ты не рассказал мне про Принстон, гэ?[15]

Дэнни посерьезнел и будто бы съежился, глядя в потолок.

– Не знаю, – прошептал он. – Я как-то не особо рад.

– Не рад? Это же Принстон.

– Знаю. Надо радоваться, да? Кто угодно обрадовался бы.

– Но не ты. – Я повернулась и вгляделась в его лицо. Он закрыл глаза, сделал глубокий вдох и покачал головой.

– Я ничего не чувствую.

– Ну, можешь не поступать туда, если не хочешь. Тебя возьмут куда угодно, раз уж взяли в Принстон.

Он снова покачал головой, и несколько минут мы лежали в тишине.

– Тебе все же ответили из Стэнфорда? – спросила я.

Он кивнул, не открывая глаз.

– Меня не взяли. – Он помолчал. – Я не хотел портить настроение за ужином. Все так радовались.