- И не отдыхается вам нормально, Светлана Юриевна. Ну, уже все ведь. Отпуск, а нет… Все равно сердце рвете, - бормотала лаборантка. - Вам кто интересен?

- Да вы мне только, у кого не очень показатели, озвучьте, чтоб я уж улетала с чистой совестью.

- Ничего критичного. У Козуриной из пятой СОЭ несколько повысился.

Света сразу отмела ненужную информацию.

- А что там наш безымянный?

- У него все в норме. Легкий сдвиг лейкоцитарной формулы.

Черт! И здесь ничего нового. И дураку понятно, что у него будет сдвиг. С такой-то операцией. Она спешно прощается с лаборантом и поворачивается к «пациенту», тело которого сотрясается от дрожи. Света заставляет мужчину принять все лекарства, устанавливает капельницу, привязав ту к сушилке для белья, и садится рядом. Она старается не думать о том, как, в случае чего, будет объяснять наличие трупа в собственной квартире. Светлана анализирует все имеющиеся данные, в попытке найти объяснение его состоянию. И вдруг ее осеняет! Господи. Она такая дура… Да у него банальная вегетативная дисфункция на почве затяжного стресса!

- У тебя такое часто случается?

- Бывает, – стуча зубами, отвечает мужчина.

Мать твою… Все гораздо хуже, чем она предполагала. Ну, и что теперь делать? В голове всплывают строки стихотворения Василия. В душе поднимается волна. Нет… Не жалости. Здесь ей нет места. Сострадания. Болезненного почти, выворачивающего душу наизнанку. Курить хочется так, что сил нет, но она не может его оставить. Касается густых волос мужчины. Проводит ласково рукой.

- Постарайся уснуть.

- Холодно. – Он уже даже не то, что дрожит. Его конкретно подкидывает!

- Сейчас. Только одеяло принесу, – кивает головой женщина.

Она прикрывает дверь спальни и буквально бежит к гардеробной, где хранится большое пуховое одеяло, которым она практически никогда не пользуется. На повороте больно бьется пальцем ноги о комод. Шипит от боли. Возвращается в комнату, прихрамывая. Укрывает Василия поверх своего одеяла. Он так и лежит в ее старом больничном костюме.

- Холодно? – хриплый вопрос, в то время как зеленые внимательные глаза, не отрываясь, следят за его реакцией.

- Сейчас бы коньяка накатить.

- Нельзя. Ты принимаешь антибиотики. Да и с такой печенкой тебе теперь не скоро можно будет пропустить стаканчик.

- Умеешь ты утешить, – хмыкнул Василий, зарываясь носом в подушку.

- Спи. Не трать силы на болтовню.

Мужчину еще долго трясет, я она сидит рядом на постели и гладит его легонько по волосам, пока он не засыпает беспокойным сном.

Света поднимается с кровати, потягивается устало. Разминает шею. Господи… Что она делает? Куда лезет? Идет в душ. Полотенце, которым она вытирала руки по приходу, валяется, скомканное, прямо на полу, нарушая стерильный порядок ванной. Поднимает его, аккуратно складывает и отправляет в корзину с грязным бельем.

Становится под упругие струи, смывая весь ужас сегодняшнего дня. И думает, думает, думает… В голове всплывают лекции по психиатрии, которые она строчила под строгим взглядом стареющего профессора. Однако сейчас в этой области многое поменялось. И ей, наверное, следовало освежить свои знания, чтобы хоть как-то подготовиться к возможному поведению своего неожиданного гостя. При этом Светлана очень надеялась, что останется в живых. Чужая душа - потёмки. Душа этого мальчика/мужчины и вовсе что-то непостижимое. И она не была уверена, что хочет знать, что там, глубоко внутри, спрятано…

Моль вытерлась полотенцем, накинула банный халат. Быстрым движением поправила баночки с кремами и вышла в коридор. Из комнаты доносилось хриплое шумное дыхание. Света ускорилась, хотя нога все ещё ныла. Может, помазать чем? Или приложить компресс…