По пути к дому Риму предстояло пересечь темный переулок, окрещенный им Мрачным, который был «порталом» от одного отрезка пути до другого – здесь можно было хорошо срезать путь. Тут лампы не горели, и после хорошо просматриваемых ночных улиц городка житель, попадая в пространство впервые, терялся. По бокам стояли дома, уставившиеся друг на друга. Окна подсвечивались желтизной, демонстрируя свою прямоугольную форму. Линии электропередач и бельевые веревки, неотличимые, протягивались повсюду, точно паучьи нити. На той стороне переулка, в самом его конце виднелся одинокий фонарный столб. Как обычно, он работал с перебоями: горел минуту, внезапно тух, и спустя ту же минуту снова включался, потускневший, разгораясь с каждой секундой все сильнее. Включаясь, он показывал силуэты машин, находящиеся перед наблюдателем по краям переулка. Они стояли, недвижимые, каждая на своем месте. От одной из них еще можно было уловить автомобильное тепло и запах. Плитка под ногами превратилась в утрамбованную со временем глину, перемешанную со щебнем. Где-то вдалеке был слышен ритмичный стук. Сигналы ночных рейсов поездов с вокзала давали о себе знать.

Преодоление участка потребовало от Рима предельной концентрации. Он широко раскрыл глаза, напрягся, насколько это было возможно, и продолжил ход, мысленно представляя себя уже на той стороне. Конечно, потухший фонарь не был для Рима полной неожиданностью – в голове он подсчитывал секунды для того, чтобы приготовиться удержать в голове минутную обстановку и не споткнуться об камень или впечататься в мусорный бак. «Тридцать три, тридцать четыре, тридцать пять…». Юноша уже считал вслух – любое действие не только не сбивало с толку, но вместе с этим и рассасывало сонную пелену, окутавшую его.

Пятьдесят восемь, пятьдесят девять, шестьдесят. Фонарь вспыхнул, чему Рим так же не удивился. Все так же он одиноко стоял, плачущий, и слезы его света окатывали стены, как и на больших улицах города. На какое-то время неслышный плач прекратился. Потом снова возобновился, и продолжался до тех пор, пока Рим не дошел до конца улочки. Теперь, отсюда до дома, было подать рукой. «Поворачиваешь голову направо, потом два квартала вниз, по Сухой улице, и, не доходя до часовой башни, перебегаешь дорогу, проходишь еще два квартала влево, и вот ты на месте». Да, так оно все и было. Не мог Рим похвастаться тем, что хорошо знает город вдоль и поперек, но вот дорогу до дома он вряд ли забудет. Даже если придется постараться. Быть может, это было возможно проделать с завязанными глазами, и Рим подумал: а зачем ему собственно придется завязывать глаза по пути домой? Не найдя ответа, он отбросил его из головы, этот впервые возникший в пустующей голове вопрос, и направился так, как он вначале себе и представил. Как и всегда представлял.

Когда Рим продвигался к дому 58, будучи уже на Мокрой улице, что-то подсказало ему остановиться. Он повиновался внутреннему голосу, затормозил.

– Что я должен здесь увидеть? Вроде бы Мокрая улица никуда не делась, стоит себе на месте добрую тысячу лет и простоит еще столько же. Или же мне не нужно смотреть? – Да, глаза не могли показать то, что мог сообщить ему нос. В голове давно исчез запах кофе, теперь она пустовала, заполняясь и освобождаясь окружающим воздухом. Но даже отсюда Рим почуял тонкий аромат выпечки. И чего-то еще. Было ли это похоже на запах гари? Да, несомненно. Он им и был. Запах шел из-за поворота на Сухую улицу, которая пересекала Мокрую на том ее конце.

В голову закралась потайная мысль о том, что может гореть за углом. Да, магазин закрыт уже как полтора часа, и все же… Это может быть поджог? Вполне. Возможно, Риму удастся сэкономить немало денег своей семье, если он побежит прямо сейчас к месту и выяснит, что же происходит на самом деле. И действительно: Рим побежал, не теряя лишнего времени.