Нэй затащил себя на плот (обломок весла расцарапал грудь) и поискал взглядом шпагу.

Томас сопротивлялся до последнего. Извивался и вырывался. На татуированной шее матроса вздулись черные вены. Потом из горла Томаса вырвался приглушенный всхлип, и из глаз ушла осмысленность.

Гигант разжал хватку и, подняв жертву одной рукой, будто тряпичную куклу, вогнал крюк под кадык Томаса. Острие выбило зубы и раздвинуло губы мертвого матроса. Гигант вырвал крюк – воздух окрасился красной пылью – и швырнул тело по дуге в Нэя.

Тот успел откатиться в сторону. Подхватил шпагу, вскочил на ноги за спиной глиняного истукана. Слишком поздно он вспомнил о големе, слишком поздно для Томаса… На бессмысленные сожаления не было времени.

Нэй потянул нить заклинания.

Гигант и голем сошлись на обломках каравеллы, на покрытом солью выцветшем гербе одного из островных городов. Голем шел раскинув руки, безумный рыбак размахивал крюком.

Они сблизились. Гигант ударил крюком, направив острие в голову голема. Нэй не стал отдавать команду увернуться – глиняные слуги не отличались скоростью реакции. Вместо этого он мысленно толкнул голема вперед, опрокинул на гиганта. Крюк провалился в пустоту за красной головой, голем боднул противника – расквасил багровое лицо. Гигант зашипел, и только. Отшатнувшись, он занес крюк, извернулся и отпрыгнул на шаг. Затрещали доски, загудели медные листы сорванной обшивки.

Мокрый Вийон забрался на плечо мокрого хозяина.

Рыбак закружил вокруг голема, не подпуская того слишком близко. Он делал резкие выпады – изогнутый стержень выбивал из широкой фигуры куски глины. Голем выбрасывал вперед квадратные кулаки, но гигант уклонялся от ударов. Сам же бил прицельно и сильно. Лицо голема потеряло всякое сходство с человеческим.

Размашистым выпадом гигант снес большую часть глиняной головы – и издал клокочущий клич.

Воспользовавшись моментом, Нэй бросил обезглавленное тело вперед и вправо: поймать безумца в капкан, раздавить, сломать, как тот сломал Томаса… Гигант поднырнул под руку голема, мгновенно развернулся и схватил противника за предплечья. Уперся ногой в глиняную поясницу. Покрытое шрамами тело затряслось от напряжения, гигант заревел – и рухнул назад с оторванными руками голема, которые тут же осыпались сухой крошкой.

Нэй отдал последнюю команду и побежал в сторону шлюпки, надеясь, что выбрал правильное направление. «Сражайся, пока можешь». За его спиной безумный рыбак сокрушал безрукую и безголовую пародию на человека.

Нэй мчался по плоту. Обернулся.

Гигант несся длинными прыжками – нагонял. На утесоподобной груди подскакивала удерживаемая кожаным ремешком светлая ракушка с темным рисунком спирали. В широких сапогах хлюпали вода и кровь. Крюк потрошил складки мглистого воздуха.

Рыбак зарычал и вдруг исчез за вздыбившимся настилом из мертвых кораблей. Огромный пузырь газа вырвался из трещины речного дна и поднялся вверх, ломая доски и брусья. Раздался оглушительный хлопок, мир лопнул, и на месте опавшего гребня образовалась воронка, в которую потянуло обломки, воду, небо…

Нэй сотворил заклятие: оградил себя и Вийона от разверзшейся пустоты и смертоносного газа. Воздух вибрировал на кошмарной частоте, нутро Нэя заполнил вопль паники. Плот разваливался на части.

– Что это было?

Лита круговыми движениями массировала грудь Нэя, втирала мазь в царапины. Он морщился, но терпел. Кожа колдуна была белой в свете корабельных ламп, левый сосок крест-накрест рассекал застарелый шрам.

С судна Лита, забравшись в «воронье гнездо» по веревочному трапу, видела фрагменты боя, мечущегося по уродливому плоту детину и как легко он убил бедолагу Томаса и расправился с големом. Она кусала кулаки и умоляла чернокожих матросов помочь Нэю, но шлюпка при «Каллене» была всего одна, а строй мертвецов по-прежнему мешал подплыть поближе к вотчине гиганта. Лита видела, как пузырь разрушил тонкий настил и как плот за минуту расползся кусками погибших лоханок.