Да, я не умею кататься на лыжах или сноуборде, я не люблю мороз, предпочитаю солнце и морские пляжи, но сегодня я хочу оказаться здесь и понять, чем так цепляет людей зима. Я совершенно отстала от жизни, я погрузилась в серую рутину пустых дней, растворилась в мужчине, которому, как оказалось, была совершенно не нужна. Может быть, именно сейчас жизнь даёт мне новый, последний, самый яркий, шанс, открывает двери, которые я упорно закрывала, боясь выглянуть наружу и понять, что где-то там всё-таки есть другая жизнь.

– О да! Наконец-то ты поняла, что сидеть и тупить – это не наш вариант! И смотри, если тебе не пришёлся по вкусу тот шикарный мужик, я могу забрать его себе, – весело подмигивает Маринка, но потом вздыхает и морщит нос, произнося будто бы с сожалением: – Правда, на меня он даже не смотрел. Ему ты понравилась, подруга. А там, глядишь, может, и получится урвать себе кусочек сладенького.

– Марина! – тяну обиженно, но не выдерживаю и начинаю смеяться, толкаю её плечом и киваю в сторону двери. – Собирайся, пойдём гулять.

Наверное, этот день стал лучшим за последнее время, может быть, и за целые годы. Мы идём с Маринкой, мороз и щиплет щёки, но это незаметно, не принципиально, потому что главное – хорошее настроение, которое не хочет уходить. Нам улыбаются посторонние люди, а, может, и не люди вовсе. Мне хочется верить, здесь всё прекрасно, всё хорошо, и я верю, это не самообман, это прекрасное чувство правильности.

– Я замёрзла, – поёжилась, притоптываю на одном месте. – Мариш, может быть, поедим где-нибудь? Погреемся?

– Да. Надо бы.

Мы оглядываемся, улыбаемся прохожим, ищем кафе.

– Давай туда, – киваю на сверкающую огоньками деревянную избушку с оленем на крыльце.

Мы смеёмся и бежим к ней, но буквально в двух шагах от цели я ступаю на незаметный под снегом лёд и скольжу в сторону. Теряю равновесие, понимаю, что совсем скоро шлёпнусь на пятую точку, а держаться мне не за что. Маринка уже успела убежать чуть вперёд, так что у меня нет ни единого шанса остаться на ногах. Ботинки, ещё вчера удобные и совершенно нескользкие, разъезжаются в разные стороны, я нелепо машу руками и вдруг цепляюсь за кого-то. Наверное, от страха цепляюсь так сильно, что этот кто-то с громкими матами падает рядом. Точнее, мне кажется, что он должен упасть рядом, а на самом деле он ловко изворачивается ещё в полёте, и я приземляюсь прямо на него, даже не ударившись. Зато моему спасителю вроде бы пришлось довольно сильно приложиться затылком об лёд.

– Цела? – хриплый мужской голос действует странно, я теряюсь, словно тону в горячем шоколаде – всё слишком приторно, и отчётливо.

– Да, спасибо, – я боюсь поднять голову, чтобы встретиться с обладателем этого голоса.

Мне стыдно и даже больше, ведь этот мужчина действует на меня слишком… просто слишком. Я понимаю, что это ненормально, но списываю всё на дикий сексуальный голод, который возник за время, которое мы встречались с Яриком.

Я ведь не могу на самом деле так реагировать на каждого встречного? Не могу, это просто глупо.

– В следующий раз лучше следить за тем, куда наступаешь, – недовольно, но без всякого наезда произносит он. – Тогда не будет таких жертв, как я.

Я всё ещё прижимаюсь к нему, не могу отлипнуть, цепляюсь за него, словно утопающий за соломинку. Но всё же выдыхаю, нахожу в себе силы, поднимаю голову и встречаюсь с синими, как морозное небо, глазами. Слышу, как бьёт в уши сердце.

– Постараюсь, – мой голос едва слышен, но мужчине этого хватает.

Он как-то слишком легко поднимается на ноги вместе со мной, ставит, отряхивает, совершенно не стесняется того, что он не должен этого делать, что мы посторонние люди, и я только что чуть не сломала ему руки и ноги. Мы будто остаёмся вдвоём в целом мире, и мне так кажется ровно до той секунды, когда рядом не оказывается Маринка.