Я судорожно всхлипываю, помимо собственной воли вдыхаю полные легкие его запаха, по которому так скучала, который так хорошо запомнила.

– Отпусти меня, Гордей, – упираюсь ладонями в его грудь – уж лучше кубарем вниз по лестнице, это не так больно. – Писал ты мне. Отослал меня, поняв, что наши отношения становятся проблемой. Просто избавился, а потом писал. Пошел ты!

– Я не имею власти кого-то отсылать, ты не заметила? – сжимает мои плечи, встряхивает меня так, что голова начинает кружиться. А может быть, это от его близости. – И ты обрубила все контакты, вместо того, чтобы поговорить со мной! Ты не взглянула на меня ни разу за тот чертов вечер! О том, что ты приезжаешь, знали все, кроме меня. И ты что-то говоришь о том, что я избавился? Какая же ты лицемерка, Стефа. Или полная дура!

– Я сказала, убери от меня руки! – вновь пытаюсь оттолкнуть его от себя. Не хочу верить его словам, не могу просто. – Я тебе не верю!

– Я. Не. Могу. Убрать. Руки, – смотрит на меня колючим безнадежным взглядом. И я вдруг понимаю, что он действительно не может. Он же больной. Ненормальный абсолютно. Мама была права во всем. Я правильно сделала, что уехала.

– Чего ты от меня хочешь? – проговариваю я почти спокойно, хотя внутри меня все грохочет и разносится пылью. – Что я должна сделать, чтобы ты отвалил от меня? Хочешь трахнуть меня? Давай сделаем это быстро, и ты покатишься к чертям!

6. Глава 5

Секунду смотрит почти с брезгливой ненавистью, а потом цедит, облизав губы:

– Хорошо. Раздевайся.

– Не стану, – проговариваю четко. – Ведь насильникам положено рвать на жертвах одежду, брать силой. Я тебя не хочу, Гордей. Давай сделай это, и я пойду спать.

– Ты же спросила, что тебе нужно сделать, чтобы я отвалил? – его глаза темные, отсвечивают звездами. – Сегодня. Все, что я попрошу. Сегодня как раньше.

– Не будет уже как раньше, – отвечаю севшим голосом, по щекам льются горячие слезы. – Не получится.

– Притворись, – так блестят его глаза… может быть, просто недостаток освещения. Конечно. Он же не может… – У тебя хорошо получается.

— А что твои шлюхи притворяются хуже? – стираю слезы со щек. Мне сейчас так больно, что хочется, чтобы ему стало еще хуже.

– Только сегодня. И больше не приду, – его большие пальцы вычерчивают какие-то узоры на моей кожу. – Ни шлюх, ни Руса, никого. Только ты и я. И я больше не приду. Ты же этого хотела?

Хотела. И боялась. Боюсь. Лучше бы он и оставался ужасным монстром. С таким можно бороться. А с ним настоящим – нет. Сил не хватит. Боже, это невыносимо.

– Ты врешь мне, что больше не придешь, да? – цепляюсь я за пустоту. – Ты не сможешь удержаться.

– Я никогда тебе не вру, – склоняет голову он. – Ты же знаешь. Я не могу.

– Знаю, – прижимаюсь губами к его шее, снимаю ими пульс, который бьется в такт с моим. – А еще я знаю, что то, что было, – это ошибка. Нам не стоило быть вместе никогда, – последнее слово бьет ножом или током. Больно.

– Одна ночь, – его дыхание сбивается, – и все “никогда” в твоем распоряжении.

Скользит ладонью по моей спине, едва касаясь, невесомо, словно это не его пальцы, а моя разыгравшаяся фантазия. Может, и так.

– У меня есть условие, – выдыхаю ему в губы, несмело касаюсь самыми кончиками пальцев щеки.

Смотрит так… так печально. Как будто бы ожидает, что я предложу ему прыгнуть с моста.

– Я согласен.

– Никаких поцелуев в губы. Не стану тебя целовать. Просто секс, – выпаливаю это и стягиваю лямку пижамной маечки с плеча. – Договорились?

– Я согласен, – повторяет он. – Согласен.

– Поклянись мне, что больше не придешь ко мне после этого раза, – прошу я… или умоляю. Позволяю верху соскользнуть с себя. – Один раз, и все… Ты больше меня не терзаешь.