– О прошлом.
– А я о будущем.
– И что ты знаешь о будущем?
– Ничего. Ретрофутуристы тоже не знали. Свою империю на луне мы не создали, а о вечном бессмертии я вообще молчу.
– Загляни-ка в будущее – банановая шкурка все-таки заплесневеет?
– Отвали.
– Почему ты не убираешься?
– Есть вещи и поважней.
– Например?
– Лестница в небо и ретрофутуризм.
– А знаешь, почему прошлое выигрывает этот твой ретрофутуризм?
– И почему это?
– Потому что любое будущее становится прошлым.
– Почему ты не думаешь, что они могут существовать в равной степени?
– Потому что будущее когда-нибудь кончится.
– А ретрофутуризм – нет.
Я замолчала. Раз мы существовали в разных временах, она в будущем, а я в прошлом, равенство между нами было почти невозможным. Она перетекала в меня, а я в нее – не совсем, и даже скорее нет.
– Ретрофутуризм существует вне любого времени. Это будущее, которое почти никогда не сбывается. Оно существует вечно. Отдельно от всего, понимаешь? Его никуда и не сунешь: ни в прошлое, ни в будущее. Так и получается, что я верю в то, чего нет и не будет. А как то, чего нет, может иметь свой конец?
То, что она существовала вне времени, наверное, все-таки было правдой. Так оно и будет. И есть. И уже было. Вы понимаете? Я лично – нет. Я понимаю, почему у нее две руки и две ноги. И о словах кое-что. И то, что она всегда будет отдельно. А этого мне достаточно.
– А лестница в небо что такое?
– Слушай, почемучка, отстань уже.
– Это дорога в будущее, в прошлое или в ретрофутуризм?
– Хорошо что о настоящем не спросила.
О настоящем я все-таки кое-что понимала. Все-таки, мы все в нем живем. И не живем тоже – все равно что жить в избушке, из которой тебя беспрестанно выселяют, да мало того, стоит тебе заснуть или просто закрыть глаза – бац, и ты на новом месте, словно и не было того, что было вчера или даже секунду назад. А может, его и действительно не было, может, все это нам только кажется, а избушка как стояла, так и стоит?
– Так куда же?
– Куда хочешь.
Вот и все. А куда я хочу? Я занервничала. Она выглядела спокойной. Она выглядела спокойной в любой момент своей жизни. Ее спокойствия могло хватить на двоих, но я по-прежнему теребила руки, а потом – тонкие страницы блокнота.
– Эта лестница ведет тебя туда, куда ты больше всего хочешь попасть.
– И что ты больше всего ценишь. В основном, подсознательно. Так понятно?
– Так понятно. И куда бы ты хотела попасть?
– Да не знаю. Думать то можно одно, но зачастую места оказываются совершенно неожиданными. В первую очередь для себя самого.
– А ты там была?
Она проводила меня долгим взглядом и я решила, что все-таки не была. Наверное, не хотела признаваться, что говорит о вещах, о которых толком не знает – а это все равно что обзывать молочную пенку или комочки в манной каше, так ни разу и не попробовав их на вкус. Но она была бы права. Так что я поверила ей и в этот раз, как поверила бы в любой другой.
– А что с этой лестницей делать? Просто подняться?
– Да.
– А что будет потом?
– Что должно, то и будет.
– А там не страшно?
– Не знаю.
Она выглядела расстроенной. Ее ответы были резкие и как бы через силу, словно для того, чтобы мне их отдать, ей нужно было отнять их у кого-то другого. Я представила, как она заглядывает Биму в пасть и он откусывает ей мизинец, как когда-то откусил его мне. Но мух я у него не отбирала. И ответов у него не искала тоже – а все потому, что вопросов у меня тогда не было. В какой момент жизни они появляются? В пять лет? И до какой поры они будут бороздить мою голову? Пока сами себя не исчерпают? А если не исчерпают? Вопросы как мелкие мошки вились вокруг меня, заползая в ноздри и в рот, а я отгоняла их руками – все никак не могли оставить меня в покое. И все же, что если если это Бим съедал все мои вопросы? Это потому их и не было? Но кто же будет съедать их теперь?