Но самое удивительное ещё впереди, но сначала про ёжика. В моем сне был голый ёжик, он был почти без иголок, то ли линял, то ли заболевание, но он был такой умильный, толстый, в складочку, фырчащий ёжик, иголки были тонкие, редкие и очень мягкие, это непередаваемое ощущение блаженства, насколько нежный был этот ёжик на ощупь, хотелось его гладить и гладить, мягкий и шелковистый, с розовой кожей в редкую чёрную крапинку.

Был ещё котик и зоозащитники, они просили меня заполнить анкету вопросник, что я буду делать, если встречу котёнка на улице, варианты ответов: 1 заберу себе, 2 отдам в приют 3 пройду мимо. Я ответила 3 пройду мимо. Ведь и правда, куда я заберу себе котёнка? чтобы Кузя его сожрал? в приютах этих котят итак полно, ещё и не примут, да и на улице у него больше шансов на хороший исход, такая вот я подлая и циничная.

Никак не могла дозвонится до Бернарда, и дойти до дома, в конце концов мы с Сашей остались ночевать у Елены в мастерской, там было полно рыжих, усатых тараканов, они всюду ползали и было противно, но тараканы снятся в к деньгам, и мы хотели уйти, но не могли, потому что сон так навалился, ну вот просто невозможно двигаться, бывает такое, спать хочу не могу, и вот в тот самый момент, когда мы легли спать там во сне, тут зазвонил будильник, и я проснулась. И теперь я не знаю, сон это или явь? Ведь во сне я заснула, и значит я себе снюсь, и эта явь, это всего лишь сон сна. А когда я засну тут, там я проснусь:)

и самое забавное, что Саша тоже во сне заснул перед пробуждением, до звонка будильника лёг спать!

Ёжик-телефон, как же это неудобно. Он всегда куда-то убегает, приходится вечно его искать, потом, когда найдёшь, чтобы ответить на звонок или набрать номер, целое дело развернуть, свернувшегося от страха в клубок, колючего ёжика. Но даже если тебе это удалось, то набрать нужный номер та ещё задачка, ведь живой ёжик очень боится щекотки и, извиваясь, так и норовит уколоть иголками и снова свернуться в клубок, понятно, что мне так и не удалось позвонить с телефона-ёжика во сне.

У меня их было два. Оба они были игрушечные, но живые, коричневые, бархатные, со снимающимся париком-иголками, но я так и не рискнула снять иголки полностью, побоялась, вдруг он сломается? Один был с кнопками пуговицами на пузе, белые, пластмассовые пуговки полупрозрачные на две дырки, это был боле-менее удобный, а второй так и без оных, кнопки надо было наощупь жать, поэтому набрать нужный номер почти невозможно, я его сразу отпустила, он отталкивал меня лапками, не хотел сидеть смирно, а я не могла понять на что я жму, двойка это или шестёрка? Поймав второго, развернув бережно, чтобы не повредить, я стала вспоминать где какая цифра, ведь на пузе были просто пуговицы кнопки, но и этот ёжик на месте не сидел, отталкивал меня лапками, сворачивался в клубок, а номер длинный, одиннадцатизначный, я сбилась на половине, начала заново, снова сбилась, подумала, есть ли у ёжика громкая связь? а если нет, то как его прикладывать к уху, такого колючего и живого? и бросила эту гиблую затею, нет, ёжик-телефон – это исключительно неудобное средство коммуникации.

Фашисты, снились фашисты, с самим герром Гитлером во главе. Наши прятались под мостом, стоя по горло в ледяной воде, дрожа от холода, весна, только лёд сошёл, стуча зубами, готовые в любой момент занырнуть с головой, если фашисты заглянут под мост. Это я придумала там спрятаться, Фашисты ходили сверху, прямо над нами, скрипя досками, топча мост тяжелыми сапогами с пулемётами наперевес, слышалась лающая немецкая речь. Они уже расстреляли местных жителей, поэтому мы и спрятались. У меня за спиной рюкзак, в рюкзаке вещи и документы, всё промокло, а ладно, высушу, главное не простыть после купания, главное выжить, а где сохнуть, куда прятаться? нашу избу мы утопили тут же в речке, опустили подъёмным краном, хотели уйти в лес к партизанам, но сейчас уходить нельзя, мокрые, а на улице бодрящая весенняя прохлада, снег только сошёл, лишь желтеют кустики прошлогодней пожухлой травы, тихо колышутся на ветру сухие травы. Нас человек десять, есть и маленькие дети, лишь бы не расплакались, и себя погубят и нас. Но вот фашисты ушли в деревню, мы вылезли на берег, холодно, страх как, пошли в местную школу греться, сушиться, на свой страх и риск, а там они, фашисты же, и Гитлер, сидят за большим столом, обедают, подобрели от еды и выпитого, нас приглашают за стол в добровольно-принудительном порядке. Мы сидим, скромно отвечаем на вопросы фашистов, голодные и продрогшие, мы не в силах отказаться от немецкого угощения, да и не откажешь тут, сразу расстрел. Да и угощение это на самом деле наше у нас же и отобрали. Наскоро, давясь кусками, глотаем холодные куски варёного мяса, варёную рассыпчатую вкусную, горячую картошку. закусывая зелёным луком и икая. Подали десерт, я делаю знак глазами нашим, пора уходить. Гитлер разморенный выпитым виски, блаженно расстегнув пуговицы на кителе, полулёжа в кресле, обмякнув от еды беседует с Бернардом, он неплохо говорит по-русски. Наши выходят тихо изо стола, по пути набивая карманы десертом, пирожными, кусками торта. Бернард своими длинными руками размеренно отправляет в огромный рот кусок за куском, а Васька слушает, да ест, довольно мыча и поддакивая, соглашаясь во всём с Гитлером, даже и не слушая его толком. Он не замечает моих взглядов, наши уже все в дверях, есть шанс уйти живыми и сытыми, но глупыш Бернард делает вид, что не видит меня или и вправду не видит, слишком занят едой, и успевает набить живот, не понимая, какая опасность ему грозит, я же сержусь на него, но, как мать, не могу бросить сына, и не ухожу, рискуя и своей жизнью тоже. Тут звонит будильник, и Гитлер остался там, а я сбежала в этот мир от фашизма, чему несказанно рада, миру мир, пису пис, нет войне, хандэ хох и всем счастья:)