Первый петух, неторопливо расправив перья навстречу утру, громко издал свой победный клич. И, словно бы проверяя голос, повторил его.

Танзиля почувствовала ослабление жара и подняла голову. Чудище медленно таяло вдали, прячась в ещё таившейся в низинах тени. Впереди, прямо перед ними стояла деревня. Авзаль сбросил газ, и мотоцикл устало подкатился к первым домам. Они ещё некоторое время стояли, не слезая с мотоцикла, приходя в себя и переводя дух. Танзиля устало опустила голову на плечо Авзаля. Во дворах закудахтали куры. Послышалось блеяние овец.

Вдруг словно из-под земли вырисовался Ильяс:

– Ты чего к ней пристал! Сейчас как морду набью. Что ты тут разъездился? Вот так бы и убил гада, но люблю паршивца!– при этих словах он бросился на шею Авзаля и крепко обнял его.

Авзаль быстро скинул с себя Ильяса и, схватившись с Танзилёй за руки, они побежали в деревню.

– Что это с ними?– удивлённо проговорил Ильяс, с трудом удерживая пышущий жаром мотоцикл. Затем ухмыльнулся:– Эх, молодёжь!

В глазах проскочил красный отсвет. То ли от лучей восходящего солнца, то ли…

А солнце уже прочно повисло над горизонтом, приступая к своим ежедневным трудам. Вот уже послышался щелчок кнута. Это пастух погнал стадо. Коровы, выходя из ворот, направлялись привычным путём на пастбище. Гуси, выпущенные хозяевами, деловито зашагали к речке. Бараны, приветствуя своим блеяньем новый день, старались не попадаться под ноги коровам. Где-то невдалеке завели трактор. Начался новый день. Судя по восходу, он обещал быть жарким.

ПО МОТИВАМ СКАЗКИ О ЗОЛОТОЙ РЫБКЕ

Жили-были старик со старухой. Впрочем, старик и старуха – понятие относительное. Для подростков, так это конечно. Но вот для ровесников… Просто старик, хоть и был ещё не в тех годах, но не слишком любил бриться. Собственно, брился он раз в полгода. Остальное время просто обрастал. Его трёхдневная небритость быстро переходила в неряшливость, что он стойко переносил. Затем появлялась борода. Но, ровно через полгода, он приходил на работу лысый и бритый, и всё начиналось заново. Сначала его, как только не называли. И домовёнок, и ещё как, но потом прилипло самое простое и вечное: старик. Ну, старик, так старик. Он по этому поводу и не парился. Как-то при разговоре проболтался жене. Та, пару раз подшутив над стариком, когда тот был в «нирване», получила в ответ: «раз я старик, то ты старуха». Так и пошло. Сначала шуткой, а затем, как и бывает, незаметно вошло в обиход.

И так, жили старик со старухой у самого синего моря. Ну, как у моря? Жили они далеко не на самом берегу, а эдак километрах в десяти. В Автово. Жили, конечно, не в землянке, но немногим лучше. У них была обыкновенная, аж целая двушка в «хрущёбе». Кто знает, тот поймёт, о чём я. Вот так, жили не тужили. Старик по выходным любил пройти прогуляться, пока старуха драила квадратные метры.

Гулял старик долго. Ходил пешком на «Юнону». Такой большой рынок на окраине города. Собственно, строился он на окраине, но, как водится, окраина скоро стала удаляться в сторону Финского залива, отнимая территорию у моря, чем отдаляла дом старика и старухи от его побережья. Правда, их это нисколько не заботило. Когда-то, очень давно, рынок был просто нелегальной толкучкой радиодеталей у магазина «Юный техник». Затем его попытались легализовать, дав неподалёку кусок заброшенной территории, состоящей из ям и канав. Вскоре и на этом островке, где процветало радиотехническое братство, рынок стал мешать. Тогда его перенесли на далёкую окраину. Так, что добираться до него стало совсем невмоготу. Но пронырливые радиолюбители толпами повалили и в такую даль. Правда, рынок на новой территории разросся, и из радиотехнической барахолки, превратился сначала просто в барахолку, а затем в рынок с контейнерами, павильонами, сценами, шоу. Получил своё гордое название «Юнона», но потерял то, что было его основой.