- Дура, - соглашаюсь и обозреваю толпу. Вспоминаю Сергея, фамильное кольцо, которое ему бабушка дала - и к горлу подступает горький комок.

Вчера в клубе его Настя скандал устроила, за волосы оттаскала какую-то девицу, мы с Олей уже уходили, и лучше бы я не останавливалась, и не смотрела на это, я так бороться никогда не смогу, хоть и кажется, что сильнее его люблю, чем она.

- Салют, - звучит над ухом высокий жеманный голос, и я вздрагиваю.

Поворачиваюсь.

Рядом останавливается Лиля. Смотрит на сцену, на учителей, что рассаживаются на стульях, кто-то выносит и ставит микрофон.

- Как отдохнули, девочки? - Лиля поправляет развевающиеся на ветру волосы.

Она повыше, плотнее, в короткой кожаной юбке и кофточке с глубоким вырезом. На губах переливается розовый блеск.

Я машинально сравниваю нас. И молчу. В мыслях одна за другой проносятся картинки, как Ярослав заламывает ей руки, наваливается на нее, не давая вырваться, как он расстегивает брюки, и...

- Чудесно, - сладким голосом говорит Оля и пожимает мою руку. С сочувствием смотрит на Лилю, - а ты как, дорогая? Тяжело тебе было сюда вернуться? Ужасно, конечно, мы с Евой пока сюда шли, слышали - все только о тебе и сплетничают, обсуждают, какая ты дрянь. Совести у них нет. Бедняжку изнасиловали, а они? Да, Ева?

Лиля краснеет, бросает на Олю злой взгляд.

С благодарностью сжимаю руку подруги в ответ. Оля раньше с нашей королевой красоты подружиться мечтала, чтобы та ее на тусовки с собой брала, а теперь не боится в лицо ей смеяться.

И меня опять разъедают сомнения.

Ярослав не мог, он не стал бы, доказательства ведь и подтасовать можно. Лишь их с Сергеем образ все портит, сын прокурора города и сын начальника автоинспекции, неужели такие отцы позволили бы Яру за решеткой сидеть, если он не виноват?

Ректор уже начал приветственную речь, в микрофон поздравляет студентов с началом нового учебного года, Лиля, высокомерно задрав подбородок, делает вид, что внимательно слушает.

- Такая она овца, - шепотом говорит Оля. - Все-таки приперлась.

Не отвечаю, пытаюсь уложить бурю внутри. Ладони вспотели, я снова разволновалась, а это вредно, представляю, что еще почти год ее лицо будет маячить в универе, я каждый день на нее наталкиваться буду - и меня трясет.

На сцене высказываются учителя, я почти ничего не слышу, лишь невнятный бубнеж. Невидяще смотрю на нашего философа Максима, а потом...

Между сценой и стульями, держась за спинки, наклоняясь и здороваясь, пробирается высокая мужская фигура.

Синие джинсы, черная футболка - он одет так, словно не на торжественную линейку явился, а в магазин за хлебом вышел.

Наглый, невозмутимый, испорченный.

Он хочет присесть на свободный стул, но ректор качает головой, что-то быстро ему говорит.

Не могу поверить. Растерянно смотрю на Лилю. Она еще больше покраснела, вцепилась в свою сумочку, глаз не сводит с него.

А Сергей поднимается на сцену. Останавливается у микрофона. Взглядом шарит по толпе, выхватывает меня, Лилю рядом. Улыбается. И по парку разносится его спокойный уверенный голос:

- Я речь не готовил, но всех поздравляю. Желаю сил и терпения. Усердия. В общем, всего. И обещаю вам. Этот учебный год вы запомните надолго.

СЕРГЕЙ

Стою на сцене, смотрю ровно на нее – на Еву, которая растерянно с подругой переглядывается. И на меня также поглядывает, но в глазах изрядная доля возмущения.

Поняла меня, поняла, к кому я обращаюсь.

Неглупая девочка ведь.

- Ээээ… спасибо, Сергей Георгиевич за такое теплое напутствие, - ко мне подходит ректор, и я дополняю его, говоря в микрофон, чтобы все слышали.

Чтобы она слышала: