– Я куплю тебе новое, – заверил Маргус, и жестко пресек мои возражения. – Это я виноват, хотел, чтобы мы немного побыли вместе.

– Мне пора, – не было сил спорить, тянуло скорее домой, к сыну, спрятаться от криков гудящей толпы, от мрачных эмоций, от злорадства, от взгляда Ру, от непрошеных слез, от невольного сострадания и дурного предчувствия, которое сдавило сердце.

– Я провожу, – вызвался Маргус, и опять же нашел убедительный довод. – Не хочу, чтобы ты попадалась кому-нибудь на глаза в таком виде.

– Ты думаешь, если я попадусь на глаза в таком виде, но с тобой, говорить будут меньше? – усмехнулась я.

– Нет, конечно. Но так будут думать на меня, а если ты пойдешь одна – на кого угодно.

Я не боялась подмочить репутацию: все вокруг знали, что ребенок у меня есть, а мужа нет. Замуж я не собиралась, так что и с такой репутацией вполне можно жить, но разница есть – когда меня считают любовницей только одного, и уважаемого мужчины, или доступной всем. Поэтому я согласилась на проводы Маргуса, а он, заметив, что мой сын наблюдает из окна, закончил проводы быстрым поцелуем, и ушел, не настаивая на большем. Но заверил, что скоро вернется с платьем.

Полагаю, он собирался воспользоваться отсутствием жены, чтобы, наконец, претворить слухи о нас в правду, но я не боялась. Силой не возьмет, я нужна ему не для одного раза, но на платье, скорее всего, придется согласиться, чтобы хоть как-то поощрить его и показать, что его методы в расположении меня верны. Иначе иди знай, какую тактику он выберет. А так осадное положение меня устраивало куда больше захвата.

– Мамочка! – позвал сын, едва я вошла в дом.

И сердце невольно сжалось, когда я услышала нетерпение в его голосе и радость. Раньше он бы не сидел в комнате у окна, а уже мчался мне навстречу, а сейчас…

– Привет, мой дорогой, – сама поспешила к нему, обняла и поцеловала в макушку. – Привет, мое счастье. Я так соскучилась!

Мое темноволосое чудо смотрело на меня голубыми доверчивыми глазами, обнимая, позволяя себя обнимать, целуя меня в щеку.

– Я тоже сильно скучал по тебе, – шепнул он, словно кто-то нас мог подслушать.

А я быстро заморгала, чтобы не дать волю слезам. Я должна быть сильной, хотя бы такой же сильной, как мой сын. Больше года назад мой мальчик упал с обрыва и повредил спину. Маг, которого я вызвала, сказал, что он никогда не сможет не то что ходить, а даже сидеть. Но Стэнли подслушал разговор и сделал все, чтобы нам было легче пережить эту беду. Он научился сидеть, а еще прикрепил к стулу колесики, стесал в доме все пороги, и теперь мог пусть неуклюже, и отталкиваясь палкой, но передвигаться по дому самостоятельно. Как он стесывал пороги, я даже думать не хотела – душа обливалась кровью.

– Обедал? – спросила я, отвлекшись от грустных воспоминаний.

– Тебя ждал.

– Хорошо, – улыбнулась я, – сейчас сварю пюре и подогрею котлеты. Будешь?

– Ладно, – его глаза, сверкнув, потемнели с голубых до синих, но через секунду вернули себе привычный цвет.

– Сейчас, мой дорогой, – я поспешила к себе в комнату переодеться.

Двери не закрывала, сын не заглядывал ко мне, предварительно не окликнув, даже когда был совсем маленьким. Сейчас ему девять, и он считает себя настоящим взрослым мужчиной. А взрослый мужчина ведь не будет подглядывать в комнату к любимой женщине. Так когда-то мне заявил Стэнли, и так и поступал, кстати. Он из тех редких мужчин, у кого слово не расходится с делом.

Переодевшись, я взяла картофель, быстро почистила и забросила его в закипевшую воду. Так, котлеты… Ага, все ясно…

– Стэнли! – крикнула я с кухни. – Почему ты не завтракал? Ты не девушка, тебе не надо беречь фигуру!